В «Булочной» ножницами продавщица отрезала нужный, именно этого дня талон, потом бралась за нож. Роскошно пахнувший кирпич черного формового хлеба рассекался сначала вдоль, если это была одна карточка и один талон, а потом от этой доли отрезалась норма. Нож у продавщицы был огромный и широкий, как меч самурая. Жалкие хлебные крошки опадали на широкую разделочную доску. Сколько же крошек за день? Доска казалась плахой, на которой ежедневно секли головы. Каждый удар оставлял след — и в выбитом углублении становились видны слои дерева. У автора здесь возникло видение — казнь на плахе одной из английских королев, жен Генриха VIII в Тауэре. Оставлял ли размашистый топор след и на плахе? Брызги от бараньей туши в колхозной кладовке не забыты.
С хлебом у нашего героя и у автора тоже связано еще одно тайное воспоминание, почти такое же интимное, как содрогание на последней парте. Он видел, что иногда на рынках продавался хлеб, где кирпич черного был разрезан не как предполагала логика ножа — пополам. Кирпич, таинственно и непонятно разделенный вдоль. Какие силы неизведанные могли пойти против логики повседневности и привычности обычая? Все оказалось необычно простым, но герой узнал об этом, когда попал в женский коллектив, в дом к своей тетке, которая жила в благословенной Калуге, уже в сорок третьем освобожденной от немецкой оккупации. Сколько может узнать и понять городской мальчик, внезапно перенесенный в иную, почти сельскую жизнь, да еще в скромное и не стесняющееся слов женское окружение! Здесь не чурались при отображении действительности самых простых понятий. Но какой жизненный материал для будущего писателя, впрочем, почти не востребованный! Здесь и выкидыш, просто закопанный в саду под яблоней, и таинственный календарь женских дней, и разговоры о текущем. Самое престижное в военный голод для повседневных разговоров — это, конечно, все, что связано с едой, жратвой, питанием. Если не прихватишь с собой, то не будешь сыт. Одна его двоюродная сестра работала в детском доме, здесь можно было съесть оставшуюся от капризного воспитанника котлету. Другая — в финансовой организации, которая так же, как и теперь, но с большей принципиальностью следила за налогами. Налог с коровы, с яблони, с земли, чего здесь, спрашивается, ухватишь? Третья сестра училась в ремесленном училище. Это та система обучения простым заводским и рабочим специальностям, которая существовала, но успешно была разрушена в новое российское время. Впрочем, помыкавшись с восторженной интеллигенцией, вроде бы сейчас, под маркой колледжей эта старая система успешно восстанавливается. Но хлеб, но разрезанная вдоль буханка хлеба?
