– Все четыре танка подбили? – не сдержал кто-то удивления, смешанного с восхищением и недоверием одновременно.
– Да куда же мне, сынки, деваться было! Там ведь должен кто-то выжить! Огляделся я, вижу, пехота, лишившаяся брони, развернулась к дому. А ближе всего от меня, пригнувшись и петляя, тикают три немецких танкиста. В черных комбинезонах, а не в зеленых шинелях, как пехота. И проняла меня великая злость, до самых пяток:
– Куда же вы, говорю я им, гости дорогие? Ведь опять придете, так не лучше ли сразу остаться? Полежите, подумайте! Так, между разговорами с самим собой, я их по очереди и прореживал. Сначала чёрных перебил, потом за зеленых взялся. Ох, и прекрасный карабин из винтовки капитана Мосина сделали, скажу я вам, ребята! Сейчас не время для подробностей, только советую вам в этом вопросе разобраться. А то у вас всё автоматы да автоматы… Другого и не знаете! А жаль!
Так и стрелял бы я, пока в карабинах, которые на бруствере приготовил, патроны не закончились, но опять незадача вышла! Гляжу я, из нижнего люка горящего танка подряд два фрица выбрались, ловко проползли меж гусениц, да в окоп ко мне нырнули. Танкисты, они же мастера по щелям лазить. Метнул я в них ту Ф-1, которую для себя приберёг.
После взрыва установилась тишина. Чуть погодя, смотрю и глазам не верю, шлепает ко мне живой фриц с поднятыми руками… Оттуда, где граната рванула. Как уцелел, везунчик? Комбинезон местами в клочья, а кое-где тлеет… И лицо обгорелое, бормочет испуганно по-своему. Понял я, просит не стрелять, а сам трясётся весь. Пока я думал, что же с ним делать, заметил ещё одного. Тот умело прятался за первым фрицем, держа наготове автомат. Тогда саданул я по обоим из ППД, пока патроны не закончились. Приблизился к ним, проверил самочувствие и подвел итоги – всё, мой бой окончен. И, знаете, эта простая, элементарная мысль неожиданно меня так поразила, что даже голову расперла во все стороны, и тогда я заорал…
Я кричал что-то невнятное, выражающее в тот момент самое удивительное, самое невероятное, понятое мной, о чём ещё минуту назад не имел права даже мечтать:
– Я живой! Живой! Жи-вой! Выкусили, гады! Драпайте, если сможете? Всё равно, ещё встретимся! – Потом я сел, совершенно обессиленный, и почувствовал сильный озноб, который быстро перешел в настоящую лихорадку. Трясло меня тогда всего, зубы стучали, руки подергивались и слезы по щекам ручьями… Сдали мои нервишки! Понимаете, ребята, пока трудно было, я и умирать не боялся, а тут вот – от радости раскис.
