Я не представляла, что будет дальше. Когда-то пересмотрела несчетное число серий «Закона и порядка» и полагала, что сейчас настал тот самый момент, когда судья ударит своим молотком и приговорит меня к пожизненному тюремному заключению.
Он еще раз взглянул на меня и сказал:
– Следующая, – потом сдвинул мою папку в сторону и сцепил руки перед собой.
Охранник-мужчина ухватился за мои наручники неожиданно для меня.
Ни одно из моих добрых дел больше не имело значения. Человек, которым я стала, был сведен к нескольким страницам текста в папке на столе судьи.
– Идем, – ворчливо бросил он, направляя меня к той самой двери, через которую я вошла.
– Что за?..
Это что – всё?
– Простите, сэр. Э-э, разве со мной уже закончили? Я имею в виду, разве судья не должен был вынести мне приговор или еще что? – оторопев, пробормотала я.
– Нет, – коротко ответил охранник, глядя прямо перед собой. К этому времени я уже усвоила, что одно мое существование раздражало полицейских, поэтому научилась понимать, когда следовало заткнуться. Я чувствовала, что они видят во мне отброс общества – что-то вроде паршивой псины, больной бешенством. Они никогда не смотрели мне в глаза, и на лицах неизменно появлялось презрительное выражение, когда им приходилось через силу признавать мое существование. Пытаться добиться от них ответа даже на самый простой вопрос было все равно, что рвать зуб без анестезии, так что я прекратила попытки.
В тюрьму меня вернули только семь часов спустя. Я была обессилена и умирала с голоду. Нас ни разу не покормили за все время отсутствия, а к моменту возвращения ужин мы пропустили.
Я не могла дождаться возможности поговорить с Брэнди. У меня были вопросы, на которые, как я знала, она могла ответить, а еще мне не помешала бы дружеская поддержка. Неопределенность всего происходящего словно увеличила мой вес на сотню фунтов. Мне как будто плюхнули на грудь кирпич, который невозможно было сбросить, и из-за этого было трудно дышать.
Я знала Брэнди совсем недолго, но дружба в тюрьме – совсем другое дело в отличие от свободы. Один день здесь стоит месяца времяпрепровождения с друзьями в обычной жизни.
Войдя в камеру, я обежала ее глазами, остановив взгляд на койке Брэнди. Она была пуста.
– Что за фигня, где Брэнди? – спросила я у Шарлотты, проститутки, которую подселили к нам два дня назад. У нее была жуткая ломка, и она почти не вылезала из-под одеяла, а если все же вылезала, то только для того, чтобы поесть или сходить в туалет. Я не могла не обратить внимания на ошеломительное число мелких язвочек, покрывавших все ее тело. Было очевидно, что она побирается по помойкам.
