Тачанка рванула с места.
— Стойте! Стойте! — закричал вслед Вадиму старый актер. — Я вас забыл, Вадим Фокич, поблагодарить за ночное спасение. Благодарю! От всего сердца благодарю!..
Через несколько минут мы сидели в подвале у Юрия Михеевича и, перебивая друг друга, рассказывали о том, как были в управлении милиции. Узнав, что Альберт Яковлевич и Бугримов выпущены, старый актер пришел в ярость.
— Как? — кричал он, заламывая руки. — Забраться ночью без разрешения на сцену! Хорошо, что хоть парики и грим остались целы!
— Юрий Михеевич, — боязливо пролепетала Герта, — управляющий концессией подданный другой страны.
— Что? Что? — поперхнулся старый артист. — Подданный другой страны? Выходит, заморским болванам полагается по советским клубам шариться? Сейчас же иду к начальнику милиции! Я его пристыжу. А Бугримова вон из истопников! Григорий Ефимович — благородная личность, понимает святое искусство, а сей проходимец опозорил нас на весь город.
Юрий Михеевич стал вспоминать, что и в старые времена жуликов и грабителей никто не жаловал. Специальное сыскное отделение ловило всяких подозрительных типов и не гладило их по головке. Сам Юрий Михеевич как-то в молодости выследил одного известного квартирного вора по прозвищу Вовка Лысый. Этот Вовка обокрал гардероб актрисы, в которую руководитель Студии революционного спектакля был тогда безумно влюблен…
— Нет, нет! — повторял Юрий Михеевич. — Иду, иду к начальнику милиции! Гнать надо Бугримова!.. А вы, друзья, запомните: коли встретите охламона управляющего около клуба, глаз с него не спускайте, следите за ним, и меня, и Вадима Фокича в известность ставьте… Ну, берегись, чертов иностранец!
Однако в милицию Юрий Михеевич почему-то не пошел, а направился в клуб, к Матвееву.
Матвеев и сам был зол на истопника, да и члены правления клуба отнеслись к ночному происшествию неодобрительно. Приказ об отставке Бугримова все единогласно утвердили.
А мы с Гертой в течение нескольких дней, захлебываясь от восторга, рассказывали и в школе, и на Никольской, как Вадим и Литературный гость возили нас в милицию. Только Глеб обиделся на меня за то, что я утаил свое знакомство с Альбертом Яковлевичем. На Герту он за то же самое, правда, не сердился. Я заверил друга, дав честное пионерское, что скрывать больше ничего от него не буду.
В конце недели с Северного завода приехали Игнат Дмитриевич и Тереха. И я получил приглашение зайти в квартиру Пиньжаковых.
