Мы с Глебом, ничего не ответив, сосредоточенно нахмурили лбы, стараясь вникнуть в суть слов Николая Михайловича, затем переглянулись и чуть не разом гаркнули:
— А для чего договор-то с капиталистами?
— Для чего? — задумался Николай Михайлович. — Давайте и дальше разберемся. — Он заходил по комнате и, ероша кудрявые, как у Глеба, волосы, начал разъяснять. Говорил он так, будто выступал не перед двумя мальчишками, а на собрании в фабричном клубе. — Знаете, наверное, как все хозяйство России после мировой войны и после гражданской пострадало? Факт, что знаете! Восстанавливать его надо было? Надо! И очень быстро… Вот правительство наше и решило на взаимно выгодных условиях заключить ряд договоров, сдать некоторые заводы и рудники капиталистам во временное пользование. Во временное! А пора придет — их технику новую, которую они там установят, на социализм используем… Правда, лучшие-то рудники и фабрики Республика на концессии не собиралась списывать. Могли, конечно, и Северный собственными силами поднять, да там особые причины оказались…
Историю Северного завода мы хорошо знали сами. Да и как было не знать, если о ней часто напоминал Игнат Дмитриевич, а Тереха поддакивал.
В июле девятнадцатого года завод разграбили отступавшие интервенты и колчаковцы, почти все оборудование они забрали с собой, и недавно еще шумные цеха превратились в тихие, пустующие залы. А средств, чтобы наладить производство заново, у Уральского совета народного хозяйства в ближайшие годы не предвиделось, поэтому и было такое решение: временно поставить Северный завод на консервацию.
Сколько протянется это «временно», никто сказать не мог, а кормить себя и свои семьи требовалось, поэтому одни рабочие переехали с Северного в город, другие увлеклись кустарным промыслом: мастерили зажигалки, делали ложки, детские игрушки, кое-кто перешел на огородничество.
Но все надеялись на лучшее.
А «лучшее» в стране, кажется, наступало. Еще летом 1921 года в наш город с агитпоездом «Октябрьская революция» приезжал «Всесоюзный староста» Михаил Иванович Калинин. На митинге, проходившем на площади Коммуны, он говорил с балкона оперного театра о новой экономической политике. Сокращенно ее называли НЭП. По словам Михаила Ивановича, сейчас крестьяне, после того как выплатили продналог, могли все свои излишки везти на продажу. Продразверстка времен гражданской отменялась.
Михаил Иванович разъяснил, что только проведение в жизнь такой хозяйственной политики, предложенной Владимиром Ильичей Лениным, выведет молодую Советскую Республику из тяжелой разрухи.
