Петров покосился на контрольную ленту и понял, что запираться нет смысла.
— Виктор Антонович, это ж пустяк. На каких-то триста метров ниже…
— Пустяк? — Виктор Гай быстро вскинул глаза и нахмурил брови. — Руководитель полетов был уверен, что эта высота у него свободна, и отдал ее для захода на посадку тихоходному транспортнику. Не думаю, что вам надо объяснять, чем этот пустяк мог окончиться…
Петров молчал.
— Вы только начинаете службу. И если вы сейчас не поймете, что в нашей службе нет пустяков, с авиацией придется расстаться. Я не шучу. Можете идти.
Петров встал, поправил тужурку, неторопливо повернулся и пошел к двери.
— Входить в кабинет командира, — сказал безразлично Виктор Гай, — вы тоже не умеете. Эту недисциплинированность я расцениваю как личное неуважение ко мне.
Петров резко повернулся и вспыхнул:
— Товарищ подполковник, вы это нарочно говорите, вы же знаете…
— Я люблю дело, а не слова, товарищ Петров, — перебил его Виктор Гай. — И хотел бы больше на эту тему с вами не разговаривать.
— Больше не будете, Виктор Антонович, — сказал Петров и вышел.
…Потом к Виктору Гаю приходили комэски с плановыми таблицами, председатель жилищной комиссии больше часа забрал, нужно было прочитать пачку новых приказов и распоряжений, побывать в казарме, где жили авиамеханики, а в пятнадцать часов быть на заседании горисполкома — депутат, ничего не поделаешь.
И когда он снова приехал в штаб, дежурный доложил:
— Просили вас позвонить домой.
— Хорошо, спасибо, — сказал как можно спокойнее Виктор Гай, вошел в свой кабинет, снял предохранитель с защелки замка и, когда она звонко возвестила о том, что дверь заперта и никто не войдет сюда, снял трубку и набрал номер.
— Я слушаю.
Это был голос Нади.
— Я слушаю! — повторила она.
— Надюш!..
— Ну что? — ласково спросила она.
— Я люблю тебя.
— И я тебя тоже.
— Когда приехала?
— Приехала?.. Я же выросла среди летчиков и никакой транспорт, кроме самолетов, не признаю.
— Ты молодец.
— Хочу тебя видеть. Скоро придешь?
— Сейчас.
— Я тебя встречу.
— Это гениально! Держись левой стороны бульвара. Чтоб не разминулись.
— Ладно.
— Ты самая удивительная женщина на земле.
— Потому что ты любишь меня.
…Они, счастливые, стояли посреди бульвара, смотрели друг на дружку, не замечали, что на них обращают внимание. Он целовал ее, а она молчала, улыбалась. И только вздрагивающие губы выдавали волнение.
— Пойдем домой? — спросил он.
— Там молодежь. Ужин готовят.
— Тогда знаешь куда пойдем?
