— А стаканчик-то, стаканчик-то куда? — кричала продавщица. Но Мария не слышала.
Вовка отпил пару глотков. Мария отнесла стакан.
— Не положено посуду уносить, — наставительно сказала газировщица.
— Сыну моему худо, — виновато ответила Мария.
Она вернулась к Вовке, снова вытерла его бледное потное лицо платком и села рядом, обняв его руками.
Вовка уронил голову ей на колени, поднял ноги на скамейку и закрыл глаза. Ему не хотелось шевелиться. Стало легко и дремотно. Он лежал вверх лицом и сквозь закрытые веки ощущал бесконечную синь неба, и солнце с мягкими лучами, пробивающимися сквозь зелень, и белых голубей — большую стаю голубей, парящую в вышине над домами. Вот так бы всегда лежать на коленях у матери и никуда не ходить.
Мария не двигалась с места. Она сидела с застывшим лицом, по которому текли слезы, и про себя говорила: «Господи, что же это я?.. Ох!.. Дура я, дура!.. Вот он, должно быть, сон-то — красные шары — к болезни…»
Мария снова вспомнила сон: как держала шары, и как они уплывали в голубую даль неба, становясь все меньше и меньше… И Марии пришло на ум, что вот и ее счастье уплыло куда-то далеко, далеко и исчезло, как эти шары.
Этому счастью она и нарадоваться как следует не успела. А может, и нечему было радоваться? Может, это маленькое невесомое счастье не стоит жалеть и оплакивать, как приснившиеся красные шары?..
Вовка поднял голову, посмотрел на мать.
— Знаешь, мама, чего бы мне хотелось?
— Чего, сынок?
— Голубей бы пару. Голубя и голубку. Я их в стайке устроил бы.
— Хорошо, сынок, — с готовностью сказала Мария. — Куплю тебе голубей. Каких захочешь. Вот поедем в следующий раз в город, и ты выберешь… Обязательно купим!..
Домой возвращались предпоследним рейсом. Жара уже спала, но в автобусе было все так же душно. Вовку Мария усадила к окну, на сквознячок, а сама стояла рядом, держась за поручни.
Она не чувствовала усталости, как, впрочем, не чувствовала и духоты. На ее лице дрожали бисеринки пота, но она не пыталась смахнуть их платком. Вообще Мария ничего не замечала. Все было в каком-то тумане, и опять ей почудилось, что прошлой ее жизни вроде и не было, но в то же время Мария понимала, что все было. А что было? Ну, училась… Ну, работала… Потом сын родился…
Сын… До сегодняшнего дня Мария как-то бессознательно ощущала Вовку как родное живое существо, о котором нужно постоянно проявлять заботу: кормить, одевать… Но она делала все это потому, что была матерью, и потому, что все матери так делают. Растила сына, а думала о своем. И только сегодня она, Мария, вдруг заметила, после того как Вовке стало плохо, как он сильно вырос и что живет он совсем самостоятельной жизнью, со своими интересами, о которых она никогда раньше не догадывалась, а вернее, просто не замечала…
