Потом Тоня очнулась, ей стало не по себе. Она вырвалась из объятий Анатолия и быстро, задыхаясь, побежала наверх. Сердце часто-часто колотилось в груди, выстукивая «нет-нет, нет-нет».
Тоня торопливо открыла квартиру, вошла в комнату и беспомощно опустилась на кровать.
За окном слышался тихий шелест дождя и слабый стук ветки тополя, которая всегда тихо и мерно покачивалась у самого окна.
Тоня не стала зажигать свет. Сидела впотьмах и думала обо всем и ни о чем.
Так и уснула, не раздеваясь. А когда проснулась — за окном уже разлилась рассветная синь и тополиная листва отливала неярким глянцем.
Мария задумчиво жевала хлеб. Она размышляла о сне, который видела этой ночью. Странный какой-то сон, непонятный: шары красные, надувные, какие покупают детям по праздникам. Их было два. Мария держала их в руке и любовалась — красивые… Вдруг нитки оборвались, и шары полетели вверх. Мария ахнула, но было поздно. Она чуть не плакала от досады. А шары все уплывали в голубую вышину, становясь все меньше и меньше. Люди, как зачарованные, следили за ними. Шары до того стали маленькими, что их едва можно было различить.
— Лопнули! — сказал кто-то с торжеством.
Мария заплакала и… проснулась.
Она не знала, как толковать этот сон: к добру ли он, к злу ли?.. А в сны она верила, как, впрочем, и в другие многие вещи: наговоры, привораживания, гадания… Мария знала, что ежели приснится река — то к слезам, в гору идти — к горю, тряпье да дерьмо — к обновам и деньгам. А вот красные шары к чему — не знала…
Мария подбавила в Вовкину тарелку еще картошки и придвинула миску с солеными груздями.
— Ешь как следует, — сказала она сыну.
— Да я уж наелся, мам.
— Все равно ешь. Теперь пока до города доберемся, а там, знаешь, в столовых не больно-то…
Вовка ел через силу.
Мария смела ладонью в кучку хлебные крошки и, придвинув к краю, смахнула со стола в другую руку. Оставшиеся полбуханки положила в пустую кастрюлю и закрыла крышкой — чтобы не черствело. Когда Вовка вылез из-за стола, она вытерла стол тряпкой, собрала грязную посуду и вышла в сени. Холодная вода плохо отмывала тарелки, но греть ее Мария не стала. Слишком долго, и можно опоздать на автобус. Ей непременно нужно было поспеть в город с первым рейсом к открытию магазинов — купить Вовке новую школьную форму. Нынче в третий класс пойдет. Уж как ни туговато с деньгами, а все же не может она, чтобы сын ходил оборвышем. Слышала краем уха, как жалели ее соседи, мол, трудно бабе одной. Пуще всего Мария не терпела этой чужой жалости. Худо-бедно, а сына-то она вырастит не хуже людей, и образование даст.
