Тед решил, что дело начинает выходить из-под контроля. На цыпочках прокрался в гостиную. Мардж лежала ничком на кушетке, которую они на ночь раскладывали, и беззвучно плакала.
Нахмурившись, Кеннеди присел на край кушетки и стал тихо гладить напрягшуюся спину жены.
— Мардж, — шепотом начал он, — не надо так. Это просто работа и не больше того. Я не собираюсь убивать ганимедцев. Не буду брать оружие в руки. И что бы я ни говорил, что бы ни думал, что бы ни делал — все будет идти своим чередом. Зачем на меня сердиться? Для чего нам с тобой терзать себя понапрасну?
Рыдания прекратились. Он знал, что теперь Мардж лежит, глядя перед собой невидящими глазами, в душе у нее противоречивые чувства. Наконец она села.
— Ну хорошо, дорогой. Наверное, я принимаю все слишком близко к сердцу. — Она попыталась улыбнуться.
Кеннеди склонился к ней и поцеловал. Но поцелуй вышел натянутым, неуверенным. «Этой ссоре не суждено скоро сгладиться», — подумал он.
Вечер прошел довольно уныло. Они намечали съездить к соседям, жившим неподалеку, но у Мардж от слез покраснели глаза, а Кеннеди впал в задумчивость, погрузился в себя, и поэтому общение с другими людьми мало привлекало. Он позвонил и отказался от приглашения, сославшись на неожиданно свалившуюся срочную работу.
Пока убирали со стола и мыли посуду, каждый раз встречаясь глазами, они испытывали неловкость. Тед чувствовал гнетущую усталость. Ганимедский контракт должен был продлиться больше года, и постоянные пререкания с Мардж о том, насколько нравственно его участие в проекте, вряд ли благотворно скажутся на их совместной жизни.
Он давно гордился самостоятельностью жены. Независимость суждений делала ее еще более привлекательной. Но, как он убедился теперь, эта независимость может стать довольно тягостной. «Если бы у нас были дети, — предположил он про себя, — то, кто знает, может, ее бы не столь волновали Цели и Движения». Но детей не было, и, вероятно, никогда не будет.
Немного послушали музыку. Кеннеди внимал вполуха любимому квинтету Боккерини, затем прозвучал октет Шуберта. Мардж обожала камерную музыку. Обычно и Кеннеди она нравилась, но сегодня все казалось легкомысленной чепухой. Без пяти восемь он предложил включить видео:
— Посмотрим, Мардж? Сто лет уже не включали. Давай поглядим какого-нибудь комика, как бывало?
— Как хочешь, дорогой, — машинально ответила она.
Тед притушил свет и включил аппарат. Не прошло и года, как он купил его и установил напротив кушетки. Диаметр кинескопа был 48 дюймов — дань служебному положению. Обычно его и не включали.
