— Один день? Все дни. Я и сегодня пробегаю напрасно.
Она тяжело опустилась на стул. Карл теребил ее:
— Идем же, мама. Эриху пора.
— Ступайте!
— Идем с нами.
Он гладил ей руку, решительно вложил в сумку все бумаги и — что это за сила в нем сегодня! — обнял ее за плечи — когда ее так обнимали? это было очень давно, она с изумлением ощутила это, — и попытался поднять ее. Не смог. Позвал Эриха.
— Эрих, помоги поднять маму, она пойдет с нами.
И так, подталкиваемая с обеих сторон, под напором решительной руки, которая, сминая жесткий креп, лежала на ее плечах, и подгоняемая детскими кулачками, барабанившими по ее бедру, она вынуждена была, шатаясь, выпрямиться и, наконец, встать.
— Ах, господи, — сказала она и отстранила ребенка, который продолжал подталкивать ее, — вы можете замучить человека.
Карл зажал подмышкой ее сумку, взял ее под руку, малыш, довольный, повис на другой руке, и так — на буксире — они потащили тяжелый корабль через узкую дверь. Она хотела вернуться, чтобы налить в кастрюлю с картофелем воду, но у нее не хватило воли, она уже стояла на площадке. Карл запер дверь. Она подумала, — но это были лишь обрывки каких-то мыслей: — вот я стою, а почему бы и нет, хорошо, когда так тянут, подталкивают.
Они шли яркими по-утреннему улицами. Город был удивительным часовым механизмом: точно по установленному сигналу, в установленное время заводили одну его часть за другой, и, она, зашипев, пускалась в бег. Начинали метельщики улиц, за ними выходили на свой участок трамвайные рабочие, потом проезжали фургоны с овощами, нищие, спавшие в подворотнях, поворачивались и видели: опять день, сейчас их прогонят.
В этот час мчались, звеня, трамваи, переполненные людьми, торопившимися на работу. А они трое никуда не торопились. Они только гуляли. Когда отвели Эриха, мать взяла у Карла свою сумку. Сегодня не будет просьб и жалоб, сегодня она ни к кому не пойдет, сегодня она гуляет, да, гуляет.
И словно требовалось доказательство, у трамвайной остановки на нее взглянул какой-то господин, она отпрянула, — это был служащий одной строительной фирмы, которой она была что-то должна. Господин узнал ее, поклонился:
— Вы, вероятно, собирались зайти к нам, но мне кажется, что мы вас ошибочно вызвали: сегодня вы не беспокойтесь, наш шеф уезжает.
Карл, пораженный, наблюдал за ней: у нее перехватило дыхание, красные пятна поползли вверх по шее, на щеках вспыхнул лихорадочный румянец, она что-то забормотала, извинялась в чем-то.
