— Любую? — переспросил я.
— Любую, — подтвердил полковник.
— Халтурин, — сказал я.
— Нет, давай другую, — сказал Петровас.
— Чего так? — не понял я.
— Не надо выбирать фамилии террористов, — сказал он.
— Ну, тогда Колумб, — сказал я.
— А это ещё что за хрень? — начал свирепеть полковник.
— Ну, я Христофор, а фамилию значит придумал Колумб, тот, который Америку открыл, — сказал я.
— Ну, вот что, грамотей, пиши фамилию Разин, раз тебя всё на разбойников да на иностранцев тянет, — сказал жандарм.
Я написал и расписался. Полковник расписочку так аккуратно промокнул мягкой бумагой и в папочку положил.
— Запомни, с этого дня ты Разин и не вздумай никому говорить, а то за разглашение секретов ответственность имеется вплоть до каторжных работ.
В течение последующих трёх месяцев я трижды встречался с полковником Петровасом и докладывал ему, кто приходил к штабс-капитану Туманову и какие чертежи приносили ему на рассмотрение. Эка невидаль, в канцелярии всё это занесено в журналы учёта документов, а список посетителей ведётся в книге учёта. Возьми эти журналы и делай выписки, если так тебе это нужно.
— Это всё хорошо, — говорил мне полковник, — но мне нужно знать, какие они речи ведут, как ругают правительство и государя нашего императора с его супругой. Вот что самое главное.
— Понял, — сказал я, — значит военную тайну мы будем пускать побоку?
— Как это побоку? — встрепенулся полковник. — Давай, выкладывай, что там есть по военной тайне.
— Так что, ваше высокоблагородие, — доложил я, — почти все изобретатели оружия и техники не держат язык за зубами и везде хвалятся своими разработками, о чём пишут даже в газетах. А враг не дремлет, — и я многозначительно поднял вверх указательный палец. Фамилий я не знаю, но слышал, что один изобретатель танка пытается пробиться к его императорскому величеству, а танк-то совершенно не годный. Вот бы его врагу и подсунуть. Пусть они возятся с этими железяками.
— Молодец, Терентьев, — похвалил меня полковник, — давай, бди, наше дело правое и мы победим.
— Рад стараться, ваше высокоблагородие, — отрапортовал я, повернулся и вышел из потайной комнатки в секретариате Главного штаба.
Если бы ещё полковник знал, что обо всём я докладывал с санкции его благородия штабс-капитана Туманова. Анализируя действия своего непосредственного начальника, я безусловно прихожу к выводу о том, что он был не меньшим специалистом в работе, которой заведовал жандармский полковник Петровас. Но об этом я расскажу попозже, по мере ознакомления с бумагами усопшего и расшифровки моих давних записей.
