. Эллендея вспоминает, как Копелевы, едва с ними познакомившись, заявились в их номер в гостинице «Армения» и забрали все книги с фразой «они нам нужнее». Видимо, к Копелевым угодил и столь важный для этой истории экземпляр «Ады», присланный Карлу Набоковым для рецензии в Playboy. Просьбами привезти не только свежие книги «Ардиса», но также самые разнообразные научные издания, беллетристику пестрит переписка с Профферами их многочисленных российских приятелей.
В архиве «Ардиса» есть папки тех корреспондентов Профферов, которые не имели прямого отношения к литературному процессу, были просто друзьями, знакомыми. Среди них, например, Владимир Вигилянский, который в 2005–2012 годах возглавлял пресс-службу патриарха Московского и всея Руси, а тогда только вступал во взрослую жизнь и просто искал общения c людьми из большого мира. В марте 1971 года он пишет Профферам: «Вот мне и исполнилось 20 лет. Стараюсь посмотреть на себя со стороны и ужасаюсь. Ведь 20 лет — это же очень много! А я до сих пор еще мальчишка. Треть жизни прожита, а сделано так мало![118]»; «У меня всe по-прежнему. Еще полчаса назад меня можно было застать за чтением «Что делать?» Чернышевского в сопровождении песен E. Fitzgerald. Чтение учебников у меня «идет» только под музыку. Мне в этом помогает «Вудсток», Fitzgerald, Beach Boys и пластинка с блюзами Lonnie Johnson…»[119]; «В Москве продолжается кинофестиваль. Посмотрел много разной дряни, но попадались и интересные фильмы. Например, Zabriskie Point Антониони, серьезный философский итальянский фильм — «Нонконформист» и еще несколько фильмов. Надо сказать, что для Москвы этот фестиваль — небывалый случай. Мы еще ни разу не видели столько секса, как сейчас. Тут тебе и польский секс, и итальянский, и французский, и американский, и шведский, и испанский — в общем, на все лады — выбирай, что хочешь. В голове у меня вертятся педерасты, лесбиянки, проститутки и множество голых тел»[120].
C кем еще он мог это обсудить?! Молодой человек (в сущности, подросток) открывает для себя жизнь, музыку, кино, чувства, и ему не хочется говорить о творчестве Зыкиной или «золотом фонде советского кинематографа», вроде ужасной «Волги-Волги», ему душно и скучно в рамках навязанного советского дискурса. Вигилянский ищет искреннего, кросс-культурного диалога. Профферы, как и другие иностранцы, посещавшие СССР, могли обеспечить такой диалог, свободный от ханжества, клише и предрассудков: еще одна их притягательная сторона для столичных интеллектуалов. Характерно, что это привлекало не только юного Владимира Вигилянского, но и Надежду Яковлевну, даму семидесяти лет (на тот момент).
