— Кто это?
— Хочу обсудить статью. — Пауза — и конец связи.
— Похоже, он, — сообщил муж.
— Кто «он»?
— Да тот тип, о котором ты пишешь.
— Что? Неужто Эндрю Кьюненен?
— Чтоб ему… — проворчал муж, переворачиваясь на другой бок и опять проваливаясь в сон. Я же уже не могла заснуть.
Дней через десять, спустя считанные часы после убийства Джанни Версаче, прославленного модного дизайнера и открытого гея, во втором часу ночи опять раздался телефонный звонок. Утром я как раз собиралась лететь в Майами, чтобы с места событий передать репортаж об убийстве Версаче, раз уж главный подозреваемый в нем — Эндрю Кьюненен. К тому времени я уже два месяца собирала материалы о Кьюненене для журнала Vanity Fair — его любимого издания, кстати. Кроме того, я успела выяснить, что с Версаче Кьюненен был знаком далеко не один год, и еще — что он подозревается в четырех других убийствах, в том числе собственного друга, его единственной, по его утверждению, любви.
— Алло, Морин Орт там? — Муж сразу узнал этого гомика по голосу.
— Зачем она вам? — Но на том конце провода тут же спохватились, и междугородняя связь разом оборвалась. Так я никогда и не узнáю, не упустила ли я тогда самую сенсационную «бомбу» в своей жизни.
Как бы то ни было, появление на страницах Vanity Fair стало бы для Эндрю Кьюненена исполнением заветной мечты. К тому времени, то есть к началу июля 1997 года, он уже был близок к тому, чтобы стать объектом одной из крупнейших в истории ФБР спецопераций по поимке особо опасных преступников. Тысячи оперативников будут высматривать его повсюду, но никто так и не установит его местонахождения… пока он был жив.
Тело Эндрю Кьюненена было обнаружено лишь на девятый день после его смерти на борту плавучего дома, которому суждено будет превратиться в постыдную достопримечательность Майами-Бич. Шлейф последствий его преступлений и трагического кровавого вояжа по просторам Америки растянется на долгие месяцы. И то, что поначалу обманчиво преподносилось в СМИ как «ссора голубых любовников», не затрагивающая, по сути, никого за пределами замкнутого и обособленного «гомосексуального мира», разрослось, по мере выяснения всей степени омерзительности и наглости совершенных Кьюнененом убийств, до масштабов истории, камнем из пращи вынесшей его образ на первые полосы центральных газет, в анонсы главных событий итоговых выпусков теленовостей, на обложки солидных журналов, включая
