— Почему нет? — пожала плечами Ксения. — Для многих такое — мечта всей жизни.
— То есть так, да? — пискнула мать.
Ксения снова посмотрела на обоих родителей, но на этот раз промолчала. Все равно не услышат. У них своя правда, имеют право.
Молчание длилось недолго. Виктор Антонович никогда его долго не выдерживал. Окинув мрачным, не менее тяжеловесным, чем его слова, взглядом дочь и жену, он развернулся на пятках и вышел из кухни с тем, чтобы вернуться через минутку с графином с тягучим и ароматным напитком темнее рубина.
— Двадцать капель — бухать не считается? — спросил он очень серьезно.
— Не считается, — так же серьезно ответила дочь.
— Ну слава богу! Такое облегчение!
— Я соус твой любимый сделала, будешь? — всхлипнула Маргарита Николаевна.
— Буду. Спасибо, мам.
— Ну какое еще спасибо! — рассердилась мать и снова засуетилась — теперь у плиты. Переливая белую жидкость из кастрюльки в соусницу. На этом воспитательную работу можно было бы считать оконченной, если бы не второй акт, начавшийся строго с прихода Дениса. Его тоже было за что воспитывать, но в некоторой степени брату жилось несоизмеримо проще, чем Ксении. С точки зрения родителей, он себя не гробил, он просто переводил свою жизнь непонятно на что — веселился от души, одним словом.
— Тебе тридцать через месяц! — воздевала к небу руки Маргарита Николаевна, оседлав любимого конька, совсем как недавно еще обвиняла Ксению в том, что ей двадцать восемь. — Ты за голову браться думаешь?
Денис, так же искренно, как и сестра, не видел зримой связи между хронологическим возрастом и фактом физического наличия головы. Да и вывести из себя его было значительно труднее. Даже просто вызвать на разговор представлялось той еще задачей. Потому что он только криво усмехался, очень легко отшучивался и подкладывал себе добавки в тарелку. Лопать Денис мог без отрыва от самого внимательного поглощения информации, исходившей от родителей. Только вот от наливки отказался непоколебимо — безо всяких двадцати капель.
— Мне в караул заступать! — решительно объявил он. И от него в этом смысле отстали.
Много позже, куря на балконе, пока мать мыла посуду, а отец прятал продукты в холодильник, Дэн смотрел на сестру, сидевшую в глубоком кресле здесь же, увернутую в темно-зеленый плед, и, выпуская струйки дыма, улыбался:
— Следующие выходные я с обедом в пролете. Как раз мне дежурить. Рекомендую тебе тоже улететь в какое-нибудь Манагуа, а то сожрут.
