В таких ситуациях эмоции обычно отключались. Он учился их отключать. Голова становилась машиной, способной на просчет алгоритмов по оказанию помощи. Но сейчас узел внутри него забивал все знания и навыки и не давал забыть о себе. Прибивал к земле, ворочался внутри до ссаженных стенок полостей.
Он оглядывался по сторонам, слыша, как кружится и живет мир вокруг, не останавливаясь ни на минуту. Ни черта не пустота. В пустоте самолеты не падают.
— Женщина с потерей сознания, — отчеканил Глеб подскочившей работнице аэропорта.
— Идемте, — кивнула она и зачем-то взяла его за руку, будто боялась, что он куда-нибудь денется.
Его повели по залу, в котором Парамонов слышал рев и шум, не различая отдельных звуков и голосов. Сливалось в сплошной поток. Его шаги по глянцевому миру стекла и слез отстукивали торопливо и взволнованно. Где-то над ними фоном объявляли посадку.
— Ей плохо стало, у нее дочь летела рейсом 1322 — и вот, — спокойно и деловито говорила девушка, совсем не так, как ее рука держала его руку. Он сбился. Взглянул на нее. Маленькая, светловолосая, в форме, которая ей шла. Всем идет форма. Платочек на шее кокетливо повязан набок аккуратным узелком.
— Уже точно известно?
— Списки еще не опубликовали. Там пятьдесят человек летело. Может, кто-то не сел.
— Когда станет известно точно?
— Обещают в ближайшее время. Мы ее в VIP-зал отвели. Она на ногах не стоит.
Запнулся. Выдохнул.
— Здесь никто на ногах не стоит. Откуда был рейс?
— Из Вены.
Узел взорвался. Без предупреждения. Сразу, разбрызгивая кровь и ошметки плоти внутри коробки тела. Глеб хапанул ртом воздух и замер.
— Нет, еще не здесь, — бросила девушка и потащила его дальше, — тут рядом.
Этого не хватило, чтобы перевести дыхание.
Этого не хватило, чтобы построить в голове примерный график ее вылетов.
Этого не хватило, чтобы понять, возвращается она сегодня или в другой день.
Но хватило для осознания — чаще всего ее график замыкался на Вене. Из Вены она всегда летела домой на выходные. Выходной — завтра. Малейшая вероятность, и…
— Вот!
Они вошли в отдельную комнатку — отдельную настолько, насколько уединение могли обеспечить стеклянные двери. На диване полулежала немолодая женщина в черной куртке. Возле нее дежурили несколько человек. Кто-то из травмпункта, родственники, муж, что ли. Психолог из ГСЧС. Глеб снова отключался. Словно был не здесь. Алгоритмы не срабатывали.
Повышенное давление, бешеный пульс, онемение. Уговоры ехать в больницу не действовали. Но возражения уже не имели значения — для Глеба не имели. Мог бы — усадил бы в машину насильно.
