Она не слышала.
Не слышала и не видела ничего вокруг. До самого мига, когда накрыло с головой. Судорогой свело бедра, пальцы дрожали. Губы, сердце — ее трясло, как в ознобе, как куклу в руках.
Ксении удалось сделать глубокий вдох и опуститься ему на грудь. И тогда он, наконец, себя отпустил, позволив телу завершить то, что теперь рождалось не ниже пояса, а где-то в голове. Как давно? Как, черт подери, давно?
И минута, когда, уткнувшись ей в шею, он восстанавливал дыхание, поддаваясь нежности и теплоте, появившимся в нем, была значимее того, что ей предшествовало. Ее пульс становился все ровнее. Ее тело переставало трепетать. И понимая, что она снова уходит, становясь чуть более чужой, он тихо повторил сказанное в запале:
— Вредина…
— Ничего я не вредина, — усмехнулась Ксения.
Она неторопливо высвободилась, накинула халат, брошенный с утра на стуле, и вышла из комнаты. Некоторое время раздавались негромкие звуки с кухни — шумела вода, вздыхала дверца холодильника, щелкал пьезо плиты. Потом она снова появилась на пороге, все еще лохматая и босая, и спросила:
— Есть мясо и овощи, будешь?
— Буду. С обедом не сложилось.
— Тогда вставай, — сказала Ксения и снова исчезла с радаров.
Глеб вздохнул. Пора, брат, пора. Поднялся и оглянулся по сторонам. Несомненный прогресс. Оставили пожрать. Произвел, значит, впечатление. Может, доживёт и до счастливого дня, когда оставят ночевать? Только ещё бы определиться, зачем ему самому — самому! — это нужно. Он неторопливо собрал с пола вещи. Так же неторопливо оделся. Стремительность сменилась медлительностью. А потом, нащупав в кармане сигареты, поплелся на кухню.
— Пахнет, — включив весельчака, проговорил он.
— Приятного аппетита! — сказала Ксения, водрузила на стол тарелку, окончательно завершив обеденный натюрморт, и устроилась напротив.
— Спасибо. У меня вино есть, давай сбегаю?
— Если хочешь. Я не буду.
— А я один не буду, — пожал плечами Глеб и потянулся за вилкой. Есть на ее кухне оказалось непривычно. Будто что-то из разряда исключений. Дружба? Соседство? К чертям и дружбу, и соседство. Заставив себя поднять глаза и насмешливо уставиться на нее, он сказал: — Вкусно! Такая хозяйка пропадает.
Она тоже подняла глаза — спокойные и внимательные.
— Пропадают продукты.
— Мне правда нравится, как ты готовишь. Тот торт навеки занял место в моем сердце.
— Это была взятка.
— Понято, — рассмеялся Глеб. — Умудрился квартиру купить. Рядом с драчуньей и потенциальной взяточницей.
