— И почему не с ним? — мрачно спросил Глеб.
— Он умер. Он был моим мужем.
А вот теперь еще и оглушило. Не продохнуть.
— Ого…
Она молчала. Можно было сколько угодно орать, бухать, выносить ей мозг, сидеть под дверью и изображать жизнь — она молчала. И это молчание камнем обрушилось на него в один момент. И сразу все объясняло.
— Давно? — спросил Глеб, понимая, что это ничего не меняет.
— Это не отмеривается временем.
— Ну да… Не отмеривается, — сказать больше было нечего.
И очевидно, делать тут больше нечего. Вспоминать все случившееся, собственные планы, желание отыграться — бессмысленно. Шах и мат, Парамонов. Чего ты там выдавал про человека без кожи?
— Ладно, я пойду, — пробормотал он. — Отоспаться надо, на работу вечером. Простишь за вчерашнее?
— Да, — кивнула Ксения.
— Тогда пока.
Парамонов развернулся и направился в прихожую, больше всего на свете желая и страшась оглянуться.
— Я завтра в рейс улетаю, — раздалось за спиной.
Когда он все же обернулся, Ксения стояла рядом. Смотрела на него — не мигая, устало, разбито, и опиралась о шкаф, будто под ней тоже качался пол. Как загипнотизированный, он вцепился в этот взгляд. И пересохшими губами спросил:
— Вернешься как всегда?
Она закивала в ответ быстро и отчаянно. Он опять замолчал, словно бы именно сейчас что-то решал. И сам не знал, что решает. А потом взял ее за руку и тихо сказал:
— Я буду в смене как раз. Отдохнешь после рейса. А вечером загляну, ладно?
Она снова кивала, теперь уткнувшись лбом в его грудь. Слыша, как стучит его сердце. И совсем не слыша своего. Если бы она не продолжала дышать и чувствовать Глеба, можно было решить, что оно остановилось. А он почему-то мучительно придумывал, как назвать то, что происходит. Просто уйти — не мог. Нельзя просто так уходить.
Неожиданно и резко Ксения оторвалась от него.
— Иди, — сказала она спокойно, подтолкнув его к выходу. — Сейчас — иди.
— Да. Пока… Если что, я рядом, — пробормотал Глеб. И вместо того, чтоб выйти, шагнул к ней, поцеловал — быстро и крепко. И лишь после этого нашел в себе силы оставить ее одну. Знал, что ей это надо. Знал, что надо ему. И не знал, как пережить эту неделю, когда они снова не смогут видеться.
Щелкнул замок, громко отозвавшись в подъезде и в голове Ксении. Она медленно сползла на пол, кутаясь в толстый халат, казавшийся сейчас жестким и грубым, и пряча лицо в коленях. Так же, как когда-то давно, когда-то совсем недавно, она сидела в углу, набирая телефон «Скорой». И наперед зная — не спасут, не смогут, не успеют.
