Одно Иван понял очень быстро. Среди всего этого вороха фотобумаги нет ни одного его собственного снимка. Ни единого.
Даже в раннем детстве, когда она должна, обязана была его любить.
Детей ведь любят?
Своих детей любят?
Иван заставил себя отойти от подоконника и вернуться к прежнему занятию. Спиртное. Сейчас его интересовало спиртное. И методично, с ожесточенной отстраненностью он принялся таскать бутылки на кухню, опустошая их, пока самого себя не почувствовал опустошенным.
И среди этого опустошения – полок, дома, души – раздался телефонный звонок.
Звонил отец. Видимо, после сообщения в Ватсапе.
Глядя на его имя на темном экране смартфона, Иван не спеша закурил. И только после этого принял вызов.
- Привет, сын, - голос отца прозвучал излишне бодро.
- Привет, - отозвался Иван. Не бодро. Как смог. Его день начался в пятом часу утра.
- Я, конечно, польщен твоим вниманием, - усмехнулся Дмитрий Иванович, - но лучше бы ты мне свое фото прислал.
- Да в интернете их завались. В конце весны в тур соберемся – на билбордах развесят. А тут эксклюзив. Специально для тебя.
Отец вздохнул. Это хорошо было слышно в трубке.
- Я правильно понял, что ты в Одессе? – спросил он после паузы.
- Я у Милы. У нее сердце, в больнице лежит.
- Ясно, - Дмитрий Иванович снова помолчал. – Долго пробудешь? Может, встретимся? Я давно тебя не видел.
«Давно не видел» – это со времен клиники ХэлсКеа в Торонто. Иван провел в ней несколько долгих месяцев, прежде чем почувствовал себя способным хотя бы попытаться снова жить самостоятельно. И в ту пору был совершенно беспомощен. Изо всех знакомых лzAvh07L3иц видел тогда только отца, не позволяя другим приближаться к себе, пока находился в больнице. Когда после выписки Дмитрий Иванович обустроил ему квартиру в Саммерхилле, Иван попросил уехать и его, надеясь, что станет легче – без живых напоминаний о прошлом должно же быть легче.
Он был благодарен за все, но отчуждение так никуда и не делось. А ведь он честно пытался.
- У меня запись нового альбома горит, - проговорил Мирош. – Потому я постараюсь побыстрее все закончить и уехать.
- И полчаса не найдешь?
- Па, ну что можно успеть за полчаса?
- Ладно, я понял. Не настаиваю, - отец снова помолчал. Весь их разговор состоял больше из пауз, чем слов. – Я очень горжусь тобой. Не пропадай совсем, звони хотя бы иногда.
- Ну видишь же. Радую снимками, - с горьким смешком ответил Мирош. – Скоро буду в Берлине. Ты бывал в Берлине?
