- Стояли где-то рядом?
- За вашей спиной. От первого до последнего слова. Вы потом прошли мимо и, как последняя скотина, не узнали меня, - рассмеялась она.
- Все в масках, все одинаковые, - лениво отмахнулся Юбер и сделал еще одну затяжку. Ни черта он не помнил. Никого за своей спиной. Но если она болтает – пускай болтает. Звук ее голоса приятно касался мыслей, наполняя его череп, как ванную наполняет пар от горячей воды. Он медленно откинул голову на спинку кресла и повернул ее туда, где, должно быть, стояла эта неузнанная. В полумраке только силуэт. Свет с улицы выхватывал белую кожу лица и оголенных плеч.
- Вы свою очень эффектно сняли. Я покорена! Уверена, и они тоже, – раздалось в ответ. Женщина шагнула ближе и оказалась совсем рядом. Потом соскользнула на подлокотник. Ее рука легла на спинку прямо за его затылком, чуть касаясь волос. – И зачем было так напиваться?
- Ты одна пришла? – охрипшим враз голосом спросил Анри. Наверное, для того и напился, чтобы сейчас вот так охрипнуть от ее близости.
- Нет, конечно! Я же не подполковник, чтобы быть на короткой ноге с генералом Риво!
Юбер сглотнул. В темноте закинул свободную руку вверх, за голову, и нашел ее пальцы в шелковых перчатках. Она ладони не убрала. И неожиданно вцепилась в его – крепко, будто бы чего-то боялась. Или здоровалась после долгой разлуки. От горячего пара, наполнявшего череп, в его висках застучало. Или это от ви́ски застучало? Следом ухнуло сердце, и Юбер успел вдохнуть полные легкие воздуха, от которого трещала едва сшитая совсем недавно грудная клетка, прежде чем податься к ней и коснуться губами ее обнаженного плеча.
Пахла она одурманивающе.
Остатки трезвости снесло прочь.
Да и она тоже пьяна, не иначе. Чем еще можно объяснить то, как обхватила его голову, как прижала ее к груди, как быстро ее ладони заскользили по его затылку и по шее на спину?
Всего несколько мгновений до сдавленного женского стона, сбивающего запреты в эту ночь – сигарета, которую она начинала курить, а он заканчивал, летит куда-то на пол.
Женщина у него на коленях – перетащил, буквально сдернул с подлокотника на себя. И жадно целовал ее рот, который и не разглядел во тьме. Горячо. Господи, как горячо. Во рту у нее горячо. Кожа у нее горячая. Или сам он сейчас пылает? И руки его, отчаянно ищущие голое тело, не скрытое шелком платья, уверены, что его, этого мягкого и тонкого тела, они уже когда-то касались. Знают. Вспомнят. И запах тоже – одурманивающий – вспомнят. Пусть маска, пусть мрак, пусть хмель.
