— Очень счастливой, — уточнила Лиса.
— Счастливее, чем в нашем Париже?
— Это другое. Сейчас все по-другому… С ним всегда все по-другому. Почему ты назвал его болваном? — неожиданно спросила она.
— Он позволял тебе слишком много, когда в действительности ты принадлежала ему.
— Ты тоже позволял мне многое.
— Я знал, что ты не моя. Просто со мной.
— Какая чепуха, — усмехнулась Лиса. — Конечно же, он знает обо мне все.
Ей легко оказалось произнести это вслух. Но пока они продолжали гулять по набережной, и после в ресторане, куда Изумруд привел ее обедать, убежденность Лисы ослабевала. Знает ли Пианист о том, что она счастлива рядом с ним? Что может жить без чего угодно, но только не без него. Что ехала в Брест от парижских улиц и кафе, где ей каждый день мерещился он. Что по ночам она часто слышит его беззвучный сердитый голос в шталаге.
Она кивала рассказам Изумруда, отвечала на его вопросы, спрашивала сама. А когда принесли кофе, вдруг поняла, что не сказала Пианисту даже самого важного. И этого он не может знать. Сейчас еще не может.
Лиса с трудом проглотила горячий горький напиток и спросила:
— Как долго ты пробудешь в Ренне?
— Уже устала от меня? — усмехнулся Изумруд.
— Нет, но сегодня мне пора.
Улыбка стерлась с его лица. Он внимательно смотрел куда-то мимо нее, будто бы задавался невысказанными вопросами, что мучили его многие годы. А потом ответил:
— Поезд в шесть. Сделаешь мне одолжение?
— Если это в моих силах.
— Ничего сложного. Проводишь меня? Помнишь, тогда, в сорок первом, кажется… я провожал тебя на твои гастроли по лагерям? Сегодня проводи меня ты.
— Я провожу тебя, — ответила Лиса. — Я рада, что ты приехал, и мы встретились.
Он с облегчением вздохнул, будто, и правда, боялся, что она откажет. И улыбнулся ровно так, как в собственных шутках, почти касаясь уголками рта ушей.
Последний час они еще бродили по набережным, которые перетекали из одной в другую. Смотрели, как река скрывается в каналах. Почти уже не замечали разрушенных домов. Те казались призраками, будто их не существовало в реальности. Их реальностью был неспешный разговор и звуки голосов друг друга и людей вокруг. Звуки течения времени и воды.
Потом они отправились в гостиницу. Он забрал там свои вещи.
Такси до вокзала. На перроне порывисто обнял ее, зная, что она сопротивляться не будет. Тепло и гладкость кожи под пальцами. Запах духов — теперь других, чем все в том же сорок первом на другом перроне. Напоследок позволил себе спросить:
