— Ага, — кивнула Полина. — На детское отделение. Только Фастовский не знает. Узнает — сживет меня со свету во второй раз.
— Двум смертям не бывать, одной не миновать, — мудро постановила Галка, подхватившись из-за стола и прихватывая блюдце и чашку. — Я тебе домой собрала. Стас хоть встретит-то? Или сама тащить будешь?
— Стас встретит, — улыбнулась Полька и повернулась к матери. — А ты правда приедешь? Это в пятницу, с двенадцати, под Дюком. Приедешь?
Татьяна Витальевна улыбнулась и снова надела очки, так и валявшиеся уныло на столе.
— Ты же знаешь, сезон на носу. Но я буду очень стараться. Правда буду.
— Полька, я приеду! — хохотнула Галка. — И бестолкового своего уговорю, можно?
— Можно, можно! Все приезжайте. Будете группой поддержки.
— Слышишь, Тань, твоей Польке поддержка нужна групповая. До́жили!
— Ребенок, — усмехнулась Татьяна Витальевна. — Мы попробуем. Ладно, пойду машину из гаража выведу. Отвезу на станцию. Ты одевайся, Галка, сумки! А то и правда опоздаем.
Очень скоро они все дружно сидели в машине. Полька ворчала, что еды ей собрали на месяц, Галина уверенно возражала, что ее бестолковому этого и на два дня не хватит, Татьяна Витальевна сосредоточенно держала руль и бормотала под нос что-то про неожиданные появления на дороге озабоченных весной котов.
На вокзал приехали минут за десять до электрички, и теперь в беззлобные пререкания дочери и подруги вмешалась Татьяна Витальевна.
— Так, — поправляя очки и поднимая от ветра воротник пальто, скомандовала она. — Одеваться тепло. Кушать хорошо. Предохраняться. Кстати, ты в этом году к врачу ходила?
— Ходила, — смутилась Полина. — Что ты со мной, как с маленькой.
— А ты и есть маленькая. Хоть и с мужиком. Все нормально?
— Нормально! И вообще, у тебя уже я была, когда тебе двадцать было.
— Была, была. И при любом раскладе тебе легче жить, чем мне. Но лучше перебдеть, чем недобдеть. Кстати, я там квартиру оплатила на два месяца тебе. Если хозяйка явится, ты напомни, чтобы квитанцию на коммуналку не забыла.
— Скажу, — Полина чмокнула мать в щеку и запрыгнула в остановившийся в это самое время у платформы вагон. — И позвоню, когда приеду.
Когда двери электрички закрылись, она бодро помахала в окно рукой так и не ушедшим матери и Галине, устроившись на лавке, достала из сумки телефон, и пальцы ее быстро замелькали по экрану, словно по клавишам.
Глядя на профиль дочери, четко очерченный в окне вагона, Татьяна Витальевна снова сжала воротник пальто. Сердилась. Устала. И даже не пыталась этого скрыть. Впрочем, от кого скрывать? От Галки? А та, полуобернувшись к подруге, вдруг хмуро сказала:
