Сашка повел в ее сторону подбородком, спрашивая: «Что?»
Она же снова надела очки и, думая о том, что, наверное, так и не протрезвела до конца, выпалила:
- Я больше не хочу с тобой дружить. Я никогда в жизни ни о чем так не жалела, как о том, что тогда все просрала. И дороже тебя у меня никого нет и вряд ли будет. Но дружить я больше не хочу. Хватит. Мне от этого плохо, ясно?
- Ясно, - придерживая одеяло, Сашка подошел к ней. – Замуж за меня пойдешь?
Она молчала. Растерянность на ее лице достигла максимальных за время их знакомства масштабов, что можно было назвать потешным. Потянулась, было, к чертовым очкам, но одернула руку и переспросила:
- Ты серьезно?
- Абсолютно.
Санька сглотнула и сделала шаг, резко сокращающий оставшееся между ними расстояние, которого и так почти не было.
- Это же не потому что я разнылась тут?
- Это потому, что я тебя люблю, - Сашка притянул ее к себе, обняв за талию. – Предлагаю позвонить маме и сказать, что за Медведем приедем позже.
Он нашел ее губы своим ртом, живо расстегнул пиджак и принялся за пуговицы рубашки. Она, с трудом соображая, что происходит, отвечала на его поцелуй, руки оплетали его плечи, пальцы заскользили по волосам. Потом она откинула голову назад, подставляя ему шею. И, наконец, выдохнула:
- Потом позвоню. Еще девяти нет. Я скучала по тебе.
- Не заметно, - хохотнул Сашка, целуя ее шею, оказавшуюся под губами, и стягивая лямки бюстгальтера.
- Поможешь мне машину выбрать, а? – шептала она между поцелуями. – Я замучилась уже, - скользнула губами по его небритому подбородку, спускаясь ниже. – Но придумать ничего не могла, - ее пальцы соскользнули с его плеч к одеялу на бедрах. – И сейчас все будет заметно.
«Тога» оказалась на полу под ногами.
Больше не сдерживаясь, Сашка опрокинул ее на кровать и накрыл своим телом. Руки его гладили плечи, грудь, живот, бедра, а губы больше не отпускали ее рот. Так, что адвокату Григорьевой больше не удавалось отвлекаться на бестолковые разговоры.
За Медведем они отправились только вечером. И не потому что им так уж хотелось мчаться на другой конец города, а потому что мама возражала против второй ночи этого дикого зверя на пороге ее кухни.
