Мы встретились в конце времён. В пустынном мире, единственной реальности среди непространства и безвременья. Твердь земная, порождённая силой привычки к физическому воплощению.
Это не первая наша встреча, но определённо последняя. По достижению абсолюта даже мы перестанем существовать в какой бы то ни было форме.
Я избрал облик демонического монстра, со всеми соответствующими атрибутами. Она воплотилась молодой девушкой, одетой по моде начала двадцать первого века. Чудовище и красавица. Неуместное в данном случае противопоставление двух близких сущностей. Обоюдное притворство теми, кем не являемся. Финальная сцена пьесы бытия, играемая в память сгинувших зрителей.
— Ave, — изрекла она. Помолчала, выбирая обращение. — Хаос.
— Приветствую, — отозвался я. Выдержал паузу. — Смерть.
Мы улыбнулись друг другу. Прозванья определены. Что ж, выбор не хуже других. Да и кому ещё вести беседу пред ликом наступающего небытия.
— Как жизнь? — хитро прищурившись, поинтересовалась она.
— Кончается, — подыграл я.
— Тогда, я за тобой.
— Дамы вперёд, — хмыкнул я. — А Первородный и Первозданный уйдёт последним.
— Раздвоение личности? — не упустила возможности съязвить она.
— Множественное расщепление, — поправил я. — Ещё и Предначальный и… ну, сама знаешь, кем нарекла.
— А уж если поднять все инкарнации…
— А поднимай, — подначил я.
В её руке возник посох с черепом на оголовке. Как театрально. Ладно, последнему зрителю не к лицу быть придирчивым критиком. Ещё самому выступать. Хоть не коса, и то хорошо.
Взмах посоха — и из того, что долженствовало олицетворять здесь землю, полезли мертвецы. Сотворение погоста как воплощение высшей воли с целью последующего разупокоения. Занятно. Могло бы впечатлить — кого-нибудь другого. Но никого другого нет.
— Призвать умерших богов что ли, — отстранённо, будто просто думая вслух, пробормотал я.
— Не твой профиль, — фыркнула она. — Ты больше по умерщвлению и разрушению всегда подвизался.
— А с каких пор некромантия стала специализацией Смерти? — подколол я. — Надо было тебя Некроманткой наречь.
— Посохом огрею, — пригрозила она.
— Эх, ладно, желание дамы — закон.
Она замахнулась посохом.
— Я про разрушение и уничтожение, — уточнил я.
Поднялся, в одной руке фламберг, в другой — секира. Разупокоенные мертвецы, хоть и искусственно сотворённые, в предчувствии недоброго отшатнулись. Правильно, других объектов для приложения моего репертуара не наблюдается. И кто сказал, будто двум смертям не бывать? Хотя, казуисты возразили бы, что эти зомби и не жили, а значит и не умирали. Но мы не крючкотворы, придираться не станем.
