Де Бромосса схватил Алберта за подбородок и сунул в рот раскрытые клещи. Раздался треск. По полу заскакали два вырванных зуба. Юнга завыл.
— Чего? Ничего не слышу. Говори громче. Поведай мне, кто вам приказал напасть на семинарию. Опять что–то мешает? — инквизитор снова схватил юнгу за подбородок. Тот завыл громче.
— Постойте! Пожалуйста. Мы ничего не сделали. Спросите у епископа Брюмо. Молю Вас! — затараторил сын фермера. — Да услышьте же Вы меня!
Додо замахнулся плетью, намереваясь приструнить пыл разговорившегося пленного. Епископ упреждающе поднял руку.
— Постой. Парень желает поговорить. Мы же не живодёры. Правильно я говорю, Бун? — улыбаясь выпирающими зубами прогундел де Бромосса.
— Вы не можете нас пытать. Мы истинные верующие. Вы даже не хотите слышать… — Бенджамин заткнулся на полуслове, когда увидел, как инквизитор протянул к нему окровавленные клещи. — Прошу Вас. Не надо.
Епископ насвистывал песенку из воскресной школы для мальчиков. Бенджамин знал её наизусть. В детстве он каждые выходные проводил в маленькой каморке, что ютилась при сельской церквушке. Эту песенку каждый день пел отец Итан, когда заканчивались занятия. Тра–та та–та тра–та–та–та та–та–та
Де Бромосса подал условный знак Буну. Коренастый зашёл со спины Бенджамина и схватил того за правую кисть, выпячивая указательный палец. Не переставая насвистывать ставшую отвратительной песню, епископ взялся за торчащий перст. Бенджамин ощутил прикосновение потных, холодных пальцев. Кожа на них нежная как у младенцев. Мягкая, ласкающая.
— А–а–а-а-а! Гады. Твари. Да что же вы творите безбожники! — сын фермера задёргался, пытаясь вырвать руку из захвата. В лицо брызнула тёплая жидкость. Указательный палец разгорался огнём.
Бун отошёл в сторону, вытирая руки о штанины.
— Смотри! Твой пальчик! — де Бромосса покрутил перед глазами Бенджамина ампутированной фалангой пальца. — Ещё раз спрашиваю. Кто вас послал в семинарию? Отвечай! Лучше не искушай меня.
Епископ подошёл к столу и швырнул обрубок в деревянную миску. Клещи вернулись на своё место. Рука снова запорхала над инструментами. На этот раз выбор пал на зазубренный нож.
Бенджамина трясло. Кисть начала пульсировать. Рука по локоть наливалась тупой болью. Рядом не переставая подвывал Алберт. Ещё не обзаведшийся мужскими усами юнец испытал слишком взрослые муки.
— Что там со шляпой?
Бун взглянул на покрасневший у основания «головной убор».
— Ещё минут десять, епископ.
