И понеслось. Драка, где кусались, царапались и лягались. Не куча-мала, а скорее несколько отдельных стычек, взрывавшихся и угасавших, тут прерываясь, там начинаясь заново, с рассеянными повсюду судьями и миротворцами, кому и самим доставалось по зубам, — и всё в жаркое утро, когда им полагалось праздновать. Кое-кто дрался, пока не выдыхался, не усаживался на ступеньках в слезах и одышке, а потом, переведя дыхание, опять принимался за свое, с той же яростью. Другие крыли друг друга матом, пока того или иного не задевал шальной кулак, и тогда они тоже бросались в побоище. Третьи бились молча, сосредоточенно, по парам, выплескивая старые обиды, затаенные еще много лет назад. Все так увлеклись, что никто не заметил высокую фигуру в черной косухе — Эрла, боевика Банча Муна, с выкидным ножом в кулаке, который медленно пробирался из задних рядов в передние, ныряя то влево, то вправо, подкрадываясь к Пиджаку, по-прежнему сидевшему на ступеньках перед Los Soñadores бок о бок с Супом — оба в изумлении наблюдали за дракой под музыку ужасной группы.
— Это я виноват, — признался Суп. — Надо было сидеть дома и смотреть телевизор.
— Да ну, время от времени хлопок встречается с бурьяном, но это ерунда, — сказал Пилжак. — Это к добру. Прочищает воздух.
Глядя на возню и ругань толпы, Пиджак вдруг подумал, что непочатой бутылке Хоакина с замечательнейшим доминиканским бренди, стоявшей на нижней ступеньке всего в нескольких метрах от него, наверняка одиноко и никто ее не согреет в руках. Еще он осознал, что скоро ему пора. Его ждали на работу в саду у белой пожилой дамы на Сильвер-стрит. Обычно он ходил по средам, но прошлую среду пропустил, потому что… ну, потому что. Обещался прийти сегодня, в понедельник, а старушка шуток не шутила, так что настроен он был серьезно. Даже решил пропустить этим утром лотерею у Хоакина и направиться прямиком к даме, но его разбудил и сбил с курса чертов ансамбль Хоакина. Теперь уже пора бы пошевеливаться.
И все же, завидев одинокое бренди на нижней ступеньке, он решил, что один глоток не повредит. Что такого плохого в ежедневном облегчении перед работой.
Он спустился, чтобы забрать бренди с нижней ступеньки. Стоило потянуться, как кто-то опрокинул бутылку ногой, и та покатилась во двор, в самую гущу драки — не разбившись, но закружившись на боку и замерев в паре метров от Пиджака. Он последовал за ней, забредая вглубь толпы. Но как только поднял руку, бутылку снова пнули, и она скользнула между ног сестры Биллингс и молодой беременной матери, которые так и не расцепились, как их ни пытались развести Доминик и жених девушки. Пиджак последовал за бутылкой, только чтобы увидеть, как ее пнули вновь. В этот раз она проследовала по скачущей и вертлявой траектории, прежде чем скользнуть за ноги Сосиски и Кельвина из гортранспорта и там чудесным, мучительным образом замедлиться, вращаясь, между ног двух теток, которые мутузили друг друга, чертыхались и грозились сорвать друг с друга парики.
