Он встал и смотрел из-за толпы, как Хоакин горланил на испанском, дошел до особенно трогательного куплета и повысил голос, отчего его развеселые музыканты заработали гармонью и заколотили по бонго с еще большим смаком.
— Г’ван, Хоакин! — воскликнул Пиджак. Хлебнул «Кинг-Конга» и ухмыльнулся женщине рядом, оскалив пожелтевшие зубы, торчащие из десен, точно бруски масла. — Что бы они тут ни устроили, главное, что весело.
Женщина — молодая доминиканка с двумя маленькими детьми, — не обратила на него никакого внимания.
— Г’ван, Хоакин! Чем больше я пью, тем лучше ты играешь, — крикнул он в сторону сцены.
Несколько человек поблизости, сраженных мастерством музыкантов, улыбнулись замечанию, но глаз от группы не отвели. Хоакин был в ударе. Банда громыхала дальше. Пиджака они не заметили.
— Ча-ча-ча! — задорно тараторил Пиджак. — Играйте, хорошие мои! — сделал еще глоток «Конга», повел бедрами, потом гаркнул: — Лучшие бонго на свете!
Последняя шутка вызвала улыбку на лице доминиканки, и она скосила на него взгляд. Увидев, кто это, она тут же забыла про улыбку и попятилась, притянув к себе детей. Мужчина поблизости заметил ее отступление, увидел Пиджака и тоже попятился, а за ним — второй.
Пиджак ничего не замечал. Пока вокруг редела толпа, он завидел в первых рядах перед группой знакомую шляпу Сосиски, кивавшего под бачату с сигарой в зубах. Пиджак пробрался через толпу и хлопнул Сосиску по плечу.
— Что празднуем? — спросил он. — И где надыбал такую сигару?
Сосиска повернулся к нему и застыл, распахнув глаза. Нервно озираясь, вынул сигару изо рта и прошипел:
— Ты что здесь делаешь, Пиджачок? Димс вернулся.
— Откуда?
— Из больницы. Из дома. К нам.
— Ну и хорошо. Пусть и в бейсбол тоже возвращается, — сказал Пиджак. — Еще сигары не будет? Не курил сигар лет двадцать.
— Ты оглох, что ли?
— Хватит шуметь и дай сигару. — Он кивнул на свой нижний карман пиджака, где заныкал бутылку «Конга». — У меня тут при себе горилла. Будешь?
— Не здесь, — прошипел Сосиска, но потом метнул взгляд в сторону флагштока, увидел, что все чисто, выхватил бутылку из кармана, быстро приложился и вернул на место.
— С чего вдруг сигара? — спросил Пиджак. — Сестра Бибб наконец залетела?
Сосиску не обрадовало упоминание церковной органистки и его периодической любовницы.
— Не смешно, — буркнул он. Достал сигару изо рта с неловким видом. — Я выиграл спор, — пробормотал он.
— И кто проспорил?
Сосиска глянул на Хоакина, который уставился на кого-то со своих ступенек, и весь вдруг побледнел. Более того, Пиджак заметил, что теперь вся группа Los Soñadores уставилась на кого-то — на него. Музыка, которая и до этого еле хромала, замедлилась до еще более вялого цоканья.
