— А это уж не твоя теперь заботушка, устраивайся буфетчиком в порт — и там экономь, обвешивая поддатых командировочных, — не очень внятно буркает Басилевс — его рот уже набит пропитанным кремом бисквитом. На меня он старается даже не смотреть — должно быть, одно созерцание потомка злополучного истребителя шедевров допотопного кораблестроения лишает пилота аппетита.
— Капитан, что же вы, и в самом деле этих славных девчушек обеих в ближайшем порту ссадите? — вдруг интересуется доктор Шухер, помахивая в воздухе перепачканным клубничным кремом щупальцем. В его дребезжащем голосе слышится искреннее огорчение, и даже слезные пузыри надуваются и подрагивают на ушах. Бортинженер нервно шмыгает веснушчатым вздернутым носом и устремляет на дока полный укора взор. Мне показалось сначала, что глаза у него карие. Нет, темно-серые, и ресницы прямые и длинные, прям как у наших овечек. И выражение лица сейчас точь-в-точь как у них, когда обидятся на что-нибудь. Я приглушенно хрюкаю в ладошку. Добряк Шухер, должно быть, проспал все лекции по половым различиям гомо сапиенсов. По реакции «девчушки» док соображает, что допустил оплошность и неуверенно поправляется:
— Э-э… двоих славных пареньков?
Моего самолюбия ошибка инопланетного врача-двоечника не задевает — меня все детство принимали за мальчишку, да и вела я себя всегда соответственно, так на что тут, собственно, обижаться?
— Почти угадал. Пятьдесят на пятьдесят, — вздыхает Стратитайлер, не уточняя, кто из нас кто, и набивает рот клубничным десертом. Должно быть, все же предвидит время вынужденной строгой диеты. «Дерзающий» рыдван рыдваном, но кормят тут прямо на убой.
— Док, ты никак приказ мой обсудить решил? — мрачно подводит черту под этой гендерной викториной капитан Вегус. Шухер испуганно захлопывает щупальцем рот — ну, во всяком случае, один из них. У лимбийцев этого добра валом, им ничто не мешает одновременно жевать и говорить. Зато Тася в свою очередь устремляет на кэпа самый печальный из первоначального мимического арсенала взор, который, вероятно, в былые времена сопровождал легенду о том, как бедная невинная овечка пошла по кривой дорожке. Некоторые клиенты, говорят, очень просили о такой дополнительной функции: драматизма им, видите ли, хотелось.
А ведь качественно сделано-то, во всяком случае, меня пронимает и аж щиплет внезапно в носу от нахлынувшей жалости к потерянно хлопающему ресничками андроиду. Голубые глазищи начинают наливаться искусственными слезами.
