А вот императорский посол Арнульф из Кесарии, да пошлет ему Господь удачу во всех его начинаниях, мне не приглянулся. Не испытываю я, последователь смиренных монашеских обычаев святого Бенедикта Нурсийского, должной христианской любви к так называемым бедным рыцарям Христа и Храма Соломона, которые считаются монахами, по сути оставаясь, прости Господи, обычными грубыми воинами. Я говорю сие с полным знанием дела, ибо много общался с тамплиерами, когда строил храмы в благословенных городах палестинских. По моему скромному мнению, не пристало доброму монаху посвящать себя такому суетному мирскому делу, как война. Истинный служитель Господа должен созидать, а не разрушать, и брать в руки оружие лишь тогда, когда враги непосредственно угрожают спокойствию и благополучию его обители. Так меня в юности моей учил аббат Сугерий из Сен-Дени, и тот урок я запомнил, хотя и не вполне воспринял те новейшие обычаи монашеского общежития и новейшие способы строительства, которыми на старости лет увлекся Сугерий, да упокоит Господь его душу со святыми угодниками.
Впрочем, в наше время и святейший папа, и наш христианнейший император все более и более приближают к себе рыцарей Храма. Ну что же, сим властителям Богом дано принимать решения, недоступные пониманию простого аббата. Сейчас Арнульф везет князю Георгию запечатанную грамоту от его императорского величества и запечатанные же сундуки с дарами.
Теперь позволь, благодетель мой и брат во Христе Конрад, обратить твое внимание на некоторые суетные земные дела, без которых в нашем несовершенном мире пока что невозможна служба Богу — ни посредством священной литургии, ни тем паче посредством строительства храмов.
Удивляюсь я тому, что никаких денег на путешествие его величество мне не предоставил, поставив меня в полную зависимость от рыцаря Арнульфа из Кесарии, русских послов и будущих щедрот князя Георгия. И если в Палестину я отправлялся во главе артели, в которую входили и каменщики, и резчики, и гончары, и золотых дел мастера, и все они получали оплату звонкой имперской монетою, то что прикажешь делать сейчас? Получается, я могу рассчитывать только на братьев из моего аббатства? Тогда позволь сказать тебе, что без ущерба для великого вормсского строительства я могу взять с собой только одного резчика по камню — Северина из Марклкофена, монаха, принявшего обет молчания. Все остальные мастера заняты, и ты первым высказал бы мне упрек, если бы я отвлек их от строительства вормсского собора и повез на Русь.
