В оптический прицел видна сеточка морщин на лице старика, хрящеватый орлиный нос и тяжелая складка у рта.
Ненавижу!!!
Палец ложится на спусковой крючок, дыхание замирает. Гаснут звуки. Исчезает пересвист птиц, потрескивание костра, стихает ветер в деревьях. Два стука сердца и всё кончено. Ощущаю гладкость крючка, знакомого, привычного, родного.
Старик неожиданно поднимает голову и смотрит на меня, сквозь оптику прицела. Обескровленные губы дергаются, растягиваются в усталой улыбке и обнажают крупные желтоватые зубы.
Тварь!!!
Морщинистое лицо вытягивается вперед, угловатая челюсть расширяется, и удлиняются зубы, превращаясь в клыки. Из глубины широкой груди раздается угрожающее рычание.
Офигеть! Что же такое происходит? Я попал в фильм ужасов?
Руки наливаются свинцом… древний арбалет тянет вниз… становится неподъемным... На глаза падает полупрозрачная пелена, я почти ничего не вижу.
Начинается переход!
Лишь бы успеть.
Сухо щелкает тетива.
Вдалеке раздается многоголосый волчий вой.
Темнота накидывается черной тканью…
Сколько времени я без сознания? Кругом тайга. Поднимаюсь и бегу прочь из неизвестного места.
А где землянка и старик? Словно из памяти вырвали огромный кусок.
Быстрый, долгий бег, удары веток по лицу. Понемногу проясняется в голове, уходит из тела слабость.
Вой приближается.
Ветки хлещут больнее…
Больнее…
Как же больно…
– Эй, тут ещё один! – резкий голос и жесткие пощечины грубо вырвали из темноты забвения.
Яркий луч фонаря бил по глазам, ослеплял даже через сомкнутые веки. Чтобы заслониться от густого света, попытался поднять руку. Не смог. Еле-еле удалось разодрать слипшиеся ресницы.
– Очухался? – фонарь переместился в сторону.
Я кивнул в ответ и тут же пожалел о неосторожном поступке – черепная коробка загудела, словно рядом ударили в огромный колокол. Сырая земля закружилась, деревья устроили жаркий хоровод, звездное небо ринулось вниз. Темная ткань с россыпью серебристых точек поглощала в себя, в бездонную глубину, в сырую прохладу. Опять туда, в чужое тело…
– Э-э-э! Завязывай бухаться в обморок, чай, не кисейная барышня! – снова хлесткие удары по щекам, и в ноздри ворвался едкий запах нашатыря.
Тошнотворный дух слегка развеял марево, немного прояснил голову, и я попытался приподняться. Снова на берегу Тезы. Как же всё болит!
– Куда ты? Лежи! Пока не проверим – даже не дергайся! – рука, пахнущая нашатырем и ещё какими-то лекарствами, мягко прижала к земле.
