Никто и никогда не вызывал у него такого всепоглощающего ужаса, как граф Мандралиска. Казалось, этого человека окружает холодно потрескивающий голубоватый ледяной ореол. Даже при его появлении в противоположном конце какого-нибудь огромного зала юноша ощущал едва ли не благоговейный страх. Когда Крискантой Ваз сказал Тастейну, что отряд, в который он его включил, будет возглавлять не кто иной, как великий тайный советник, у юноши чуть не подкосились колени.
Конечно, было немыслимо отказаться от такого задания, особенно когда надеешься занять какой-нибудь пост в администрации Пяти правителей. Но на протяжении всей поездки из домена Самбайлидов в этот район лесов и степей, где укрепились мятежники, он мечтал сделаться невидимым, стоило графу хоть на миг повернуться в его сторону. А теперь… теперь он был вынужден смотреть тайному советнику прямо в глаза…
Испытание оказалось крайне мучительным, но зато весьма коротким. Граф Мандралиска остановился перед Тастейном, посмотрел на него, как на не достойное особого внимания мелкое насекомое, которое вздумало проползти по столу перед ним, и перешел к следующему. Тастейн с облегчением расслабился.
— Ну? — сказал Мандралиска, остановившись перед Крискантоем Вазом. — Маленькая стычка в отряде, как я понимаю. Развлечение от скуки? Я был о тебе лучшего мнения, Крискантой Ваз.
Крискантой Ваз ничего не ответил. И даже не вздрогнул, встретившись с обжигающим холодом взглядом Мандралиски. Он стоял в напряженной неподвижности и походил скорее на статую, нежели на живого человека.
Внезапно глаза графа вспыхнули, будто изнутри сверкнула молния, левая рука почти неуловимо для взгляда дернулась. Хлыст, который Мандралиска никогда не выпускал из рук, стремительно и словно бы даже презрительно взметнулся — и на щеке Крискантоя Ваза зарделся кроваво-красный рубец.
Тастейн, во все глаза наблюдавший за происходящим, подскочил, как будто ударили его самого. Обладавший весьма внушительным обликом и большой, хотя и не бросающейся в глаза, физической силой Крискантой Ваз был решительным и проницательным человеком. Тастейн относился к нему почти как к отцу. И видеть, как его отхлестали на глазах у всех…
Но сам Крискантой Ваз никак не отреагировал на удар. Он лишь коротко моргнул да чуть заметно вздрогнул, когда хлыст ожег ему щеку. Он стоял все так же прямо и даже не приложил руку к больному месту, как будто внезапно оцепенел от стыда за то, что в присутствии графа стал участником такого неприличного скандала.
