Я стал показывать на объекты вокруг нас и называть их. Безволосый пусть не сразу, с задержкой, но вспоминал родную речь. После нескольких повторений он снова знал слова: «я», «ты», «пол», «потолок», «стена», «вход», «коридор», «комната», «дом», «свет», «еда», «рука», «нога», «тело», «голова», «глаза», «уши», «рот», «нос».
А вот с глаголами дело не пошло совсем – любое действие он ассоциировал только со словами существительными: «ходить» – «нога», «брать» – «рука», «есть» – «еда». По этой же причине пришлось отложить изучение слов прилагательных.
Общение наше строилось просто: я показывал и называл, а он в ответ производил либо утвердительный жест, либо отрицательный. Частое кивание головой означало, что он понял и запомнил, а зачёркивающее движение правой рукой на уровне груди говорило об обратном.
Сам он говорить не мог, а мог только варьировать своё сипение по высоте звука, но в расшифровке этих трелей простуженного соловья был бессилен уже я сам. Со мной он изъяснялся тоже жестами. Например, чтобы сообщить мне: «Пойдём, я что-то покажу», – он последовательно показывал на мою ногу и на мои глаза.
После первого нашего урока Безволосый освоил несколько десятков слов и их комбинаций. Конечно, наше общение с использованием одних существительных и жестов сильно снижало количество и качество передаваемой информации. Главное, что меня интересовало – как он сюда попал и где мы находимся – Безволосый не смог бы мне объяснить даже при всём желании. Зато его имя я узнал практически со второй попытки. Я показывал на него пальцем и называл мужские имена, и при имени «Саша» он впал в секундный ступор, а потом мелко-мелко затряс головой. Его звали Саша!
Саша встал, выражая всем своим видом, что на сегодня упражнений достаточно. Потом он сделал мне приглашающий жест и вышел в коридор. Мы пошли по этому длиннющему коридору к самому его началу, в котором выяснилось, что имеется ещё короткое ответвление направо. И когда мы вошли в этот аппендикс, у меня сразу возникло ощущение, что я нахожусь во входном шлюзе или тамбуре. Слева шла стена, имевшая в своей середине округлую дыру от пола до потолка, и я предположил, что это выход на поверхность планеты. А справа в стене, прямо напротив круглого проёма, был вырезан в камне тот самый спиралеобразный знак, грубой имитацией которого Саша отвлёк моё внимание тогда на Траве.
Этот знак был высотой с меня, и он светился на тон ярче, чем остальная поверхность стены. Я подошёл ближе к знаку и оглянулся на Сашу – тот сделал разрешающий кивок головой. Я осторожно провёл ладонью по линии выемки, которая была гладкой, словно отполированной. Зачарованный знаком – этим великолепным творением разума, я не сразу заметил в этой же стене трапециевидный проём. Он находился слева от знака, почти в самом углу.
