А был еще водолаз. Я наблюдал за этим паучком исподволь, краем глаза, не поворачивая ушных раковин, не показывая вида, что это единственная фигура в окружении меня мире поддерживающая, а не разлагающая – как все остальные. Узнали бы – смели членистоногое безжалостно. Паучок был с характером, не то что у меня. Жил в уголке, терпеливо ждал свою жертву и не жужжал. К тому же не капал – это, пожалуй, было его самое плюсовое качество. И он был независим от… впрочем был он и зависим от… (много явлений, все их обдумывать – думалка заболит, хотя и отвлекает от капанья по бестолковым витиеватым мыслеформам-бирюлькам – весьма хорошо, но… глупостью не забьешь надсадный звук кап-кап). Главное от чего паучок был независим – это, конечно же, факс. Бумажка совсем не трогала паучка, он жил вне сферы ее влияния. Единственный спутник. Не друг, не товарищ, не брат, но все же лучше, чем ничего. Не так мучительно ждать непонятно чего и непонятно сколько кап-капов. Я не расколюсь. Могу сойти с ума и бурчать, пуская слюни: "Шестерки, проклятые шестерки, всё они виноваты, они виноваты все…" и прочую гнать пургу, а могу и тихо сбрендить, и как растение в горшке торчать и поглощать свет, ничего не давая окружающей среде путного взамен, разве что удобрения, впрочем, их безжалостно смоет канализация. Что мы имеем с гуся? С гуся мы пока не имеем добровольного признания, показаний и вообще порывов к сотрудничеству. Во что-то твердое он уперся и ни в какую не колется. Что это? Думаю, щелкунчики в мундирах не решили кроссворда. Ведь так не похожа на негнущийся внутренний стержень, на монолитный фундамент, на нерушимое основание для твердейшего здания "Молчание мелкого злодея" обыкновенная полупрозрачная паутинка.
Паутинка, паутинка,
расскажи как ты живешь?
О чем думаешь, мечтаешь?
тихо мирно окружаешь…
мир ты весь весьма тихонько
от окна и до окна.
Чуть замешкался и вскоре
ты внутри уж оказался.
незаметной паутинки.
Липк – и в кокон ты спеленут,
ручки-ножки не помогут…
Яд разжижит тело мигом
и кефиром ты кровавым
потекешь неспешно в брюшко,
брюшко монстра паука.
Ты не бойся, он же добрый
неумытый осьминогий
И не так уж плохо все же
в паутинке умереть.
Кап-кап! – разбивает мои не стихи вполне реальная проза жизни. И как с этими легионами гвоздей, втыкающихся в броню моего танка… почему-то он стал плюшевый, дружелюбный к вражеским воздействиям, и экипаж, поддавшись вражеской пропаганде, завязал ствол своего бронехода в узел и выкрасил хаки оранжевым в красную крапинку безобразием… как с легионами гвоздей даже не бороться – нет, бороться уже невозможно, хотя бы их куда-то поскладировать, запереть и сжечь?! Хотя, гвозди не горят. Непонятки очередные. Классификация и анализ собственности временно недоступны – подсказывает мне леди-автопилот. Переспать бы с ней.
