– Пути господни неисповедимы! Только пробираясь сквозь тернии, можно познать бога и его благодать, и только Дьявол способен искушать. Решено.
Генрих ступил на узкую тропинку и бросил назад:
– А ты, тропа, ведешь в ад!
Вскоре Генрих выбился из сил. Он даже забыл о том, что ему нужно еще вернуться.
– Ничего, Господь поможет, – шептал он, падая на колени и снова поднимаясь, падая и поднимаясь.
В конце концов, он упал и не смог подняться. Пот лил градом, вся его одежда была изодрана в клочья и испачкана до неузнаваемости. Генрих скинул плащ, снял с пояса меч и завалился на спину. Он смотрел вверх. Сквозь кущу деревьев можно было разглядеть серое небо. Он закрыл глаза. Он провалился в пустоту.
– Когда стемнеет, я потеряю путь, – шептал он. – Нужно встать.
С трудом поднявшись, Генрих пристегнул меч и, забыв о плаще, двинулся дальше. Начало темнеть… Мрак…
Вскоре Генрих очутился в кромешной тьме. Он прислонился к дереву, почти обняв его, и поднял голову вверх.
– Господи, услышь меня. Мне это необходимо. Укажи путь, прошу тебя.
Мрак…
– Господи, я не сдаюсь, но, прошу тебя…
Тишина.
Генрих двинулся наугад, но вскоре, споткнувшись обо что-то, повалился ничком. Его обуяла ярость, он вскочил, вытащил меч из ножен и принялся махать им в разные стороны, срубая вслепую ветви деревьев. Не прекращая размахивать оружием, он двинулся дальше, но через несколько шагов опять, за что-то зацепившись ногой, упал.
– Проклятье! Черт меня побери! – кричал он. – Черт меня побери!
Через минуту он притих.
– Не поминай нечистого, рыцарь, – раздался голос. Генрих замер. – Дай руку.
Генрих перевернулся на бок, но не мог ничего разглядеть.
– Дай руку, рыцарь, – раздалось прямо над его ухом.
Генрих наугад протянул руку и тут же ощутил невиданную силу, с которой схватившая его чья-то рука подняла на ноги и потянула за собой. Генрих еле успевал переставлять ноги, ему даже показалось, что он летит. Послышался скрип открывающейся двери и в глаза Генриха брызнул тусклый свет от факелов и горящего камина. Его втолкнули внутрь. Мечи, щиты, луки и стрелы, развешанные по стенам, первое, что бросилось Генриху в глаза. Посреди хижины стоял могучий дубовый стол и два стула. В углу кровать. Больше ничего не было.
– Садись, – раздалось за спиной.
Генрих, не оборачиваясь, подошел к столу и сел за него. Повернувшись, он столкнулся с суровым лицом, изрезанным шрамами и морщинами, и украшенным густой седой бородой. Длинные седые волосы опускались на могучие плечи.
