– Что, удивлены? Все удивляются, когда видят – усмехнулась хозяйка – Так и не смогла за всю жизнь избавиться от привычки пить чай из самовара. Мы в деревне всю жизнь из него пили, вот я его себе и забрала из родного дома. Сколько ему лет уж и не вспомню. А если ещё шишки туда положить… вкуснее чая не найти. Все эти новомодные чайники бездушные, не то все это. А ещё в нем яйца варить можно. Да что мы все про самовар, вы наверняка девушки занятые, а я к вам со своими старушечьими глупостями пристаю.
– Я вот фотографию Веры Георгиевны нашла, Вы просили – сказала Аленка и протянула единственную распечатанную фотографию, которая у неё была. Муж сфотографировал соседку, когда они вместе отмечали прошлый Новый год.
– Хорошая фотография, Верочка на ней настоящая – прослезилась Валентина Кузьминична – расскажи ка мне, как ее убили? А то по телефону я ничего не поняла.
Аленка в очередной раз рассказала, что произошло в день убийства, правда на этот раз без подробностей.
– Никогда бы не подумала, что она так закончит. Хотя она всегда была очень скрытная. Мы столько лет с ней дружили, а я про неё совсем мало знаю.
– А что вы знаете? – подала голос молчавшая все это время Маринка
– Да что… познакомились мы с ней, когда она в Министерство культуры пришла. Я уже там работала. Она была по художественной части, отвечала за организацию выставок известных и мало известных художников, скульпторов и тд. К тому моменту она уже была известным на всю Москву искусствоведом, а как она сама рисовала… слов нет. Я всегда ей говорила, что ты все других выставляешь, устрой свою выставку, все эти писаки тебе в подметки не годятся, но она только отмахивалась и смеялась. Сама я была по хозяйственной части, достать, привезти, обеспечить всем необходимым. Ох и тяжелая эта была работенка, в стране, где все было в дефиците найти что-то стоящее. Но не об этом сейчас. Вы же понимаете, что мы были абсолютно разные. Она утонченная, интеллигентная, образованная, а я деревенская девушка, как говорится только от сохи, но мы сдружились. Добрая она была, беззащитная какая-то, ну а я бойкая, боевая. Мне всегда ее защищать хотелось, и пару раз я ей по-настоящему помогла, там, где она молчала и боялась перечить, подключалась я, а голос у меня уже тогда был зычный, бывало, как начну отчитывать кого-то, руководство старалось на глаза не попадаться, не то, что мелкие сошки. А однажды, меня в растрате обвинили, не знаю, как уж так получилось, но выписала я для пошива флагов на первомайские праздники 200 метров красной ткани, оплатила, а привезли 20. Как уж там с бумагами произошло, кто ошибся, не знаю, может специально, кто подставить захотел, место то у меня хлебное было, многим я мешалась. Вот тут-то ни моя громогласность, ни напор не помогли, светила мне колония строго режима, а уж на сколько одному Богу известно. Прибежала я к Вере вся в слезах, реву, слова сказать не могу. Отправила она меня восвояси тогда, а вечером пришла, принесла деньги. Где она их взяла ума не приложу, по тем временам это были огромные деньжищи! Докупила я на них недостающие метры, обошлось все.
