– Послушайте, но если дважды два четыре, пятью пять двадцать пять, если все так просто, как вы здесь оказались?
– Следователи полицейские, видимо, плохо в школе учились.
– Ага, точно! Целое министерство неучей сидит! А идиот-прокурор за ними надзирает. Один вы умный оказались. Пардон, вдвоем, с вашим защитником. Знаете, сколько будет дважды два.
– Да, получается, что…
– Нет, Дмитрий Иванович, не получается. Иначе бы юристов на физмате готовили. А их на юрфаке, почему-то, обучают. Не знаете, почему?
– Ну, наверное, потому, что не все дела строятся вокруг дважды два?
– Как вам сказать… Формально – нет. Но, по большому счету, все к этому сводится. А, вот, получать нетривиальные ответы, отличные от выводов математики, физики и любого здравого смысла, это и значит – быть юристом.
– Странно. Мне казалось…
– Догадываюсь, что вам казалось. Опасное заблуждение. Да вы сами скоро все поймете.
– Хотите сказать, суд согласится со следствием?
Опытный адвокат посмотрел на Дмитрия Ивановича взглядом профессора, изучающего редкий случай шизофрении:
– Уж поверьте, не первый день работаю. У них не то, что пять, – любые числа, вплоть до трехзначных, проходят.
– И что делать теперь?
– Каяться, признавать вину. Может, еще и сжалятся.
– Так у меня приговор уже.
– В последнем слове покайтесь. Признайте очевидное.
– Очевидное?!! И вы туда же!
Несчастный дурак, – подумал Игорь Львович: И ведь нет никакого способа его переубедить. Только на собственной шкуре прочувствовать сможет. Но поздно будет. Жаль мужчину.
– Давайте, после приговора об этом договорим. – сказал он примирительным тоном. Конечно он знал, – если и поговорит с Дмитрием Ивановичем, то, в лучшем случае, года через два-три.
Вскоре всех пригласили в зал. Сюда же зачем-то зашли еще два судебных пристава. Послушать что ли? – подумал Дмитрий Иванович: Всем интересно стало!
– Ваше последнее слово, подсудимый! – сходу начала судья.
Дмитрий Иванович поднялся со скамьи: Последнее слово… Что ж сказать-то? Он посмотрел на своего адвоката, но тот отвернулся. Слова Игоря Львовича стояли в ушах и просились на язык. Будто гипноз, пропечатались в подсознании: Признать очевидное.
Он еще раз осмотрел собравшихся, их серьезные лица. И вдруг почувствовал задорный, злой кураж: Боже, хоть бы кто улыбнулся. Секта какая-то. Или день непослушания в школе. Люди, опомнитесь! Что с вами? Нет, я не стану одним из вас. Чертов прощелыга: покайся, говорит. Я с удовольствием покаюсь. Только, давайте, я перед этим что-то действительно совершу! ОК?
