Тот стоял над трупом беглеца и рассматривал его.
– Блестящий выстрел, господин Бегин!
– Да ну?
– Пуля попала в сердце подонка и вышла, очевидно, ранив второго, – говорил Сохачевский, демонстрируя рваную рану на груди у усопшего.
– На вылет? Вот это да, – удивился я и почувствовал, как что-то капнуло мне в глаз. Приложив ладонь к лицу, я понял, что у меня рассечена бровь. Голова болела, как и тело. Благо, ханты оказали нам небольшую помощь. С их жизнью без хоть какого-то медицинского навыка никуда.
– Он нежилец. Ныне ему некуда бежать, – размышлял я вслух, когда один из пастухов позднее промывал мне рану снегом.
– Кровавый след к нему приведет, господин Бегин. Как вепря выследим!
– Это уж точно, – сказал я и достал из-за пазухи небольшую фляжку с водкой. Сделав несколько неравномерных глотков, я передал ее капитану. Тот тоже сделал пару глотков.
– Как они убили охранявшего их солдата? – спросил я.
– Закололи, а что? – ответил Виктор.
– Похоже, у них нет патронов.
– Теперь есть, ваш пистолет-то у того.
– Да, кругом напасть.
Как и до этого, в тот день рано вечерело. Мы завернули в ткань тело покойного Яна Мостицкого, которое после окончания экспедиции надо было привести обратно к Богдану Всеволодовичу.
После этого был разведен костер. Ханты предлагали свою еду, но мы с капитаном отказались. Они же отказались от нашей водки. Вскоре после окончания ужина, я и Виктор сидели в палатке. Мы то и дело собирались отойти ко сну, но адреналин от случившегося сегодня нападения не отпускал обоих. Мы вели разговоры о столице, о Сибири, о том, как могли сегодня умереть. Когда очередной обрывок разговора был окончен и наступила тишина, наконец пробудившая во мне желание поспать, Сохачевский сказал: « Господин Бегин, меня уже второй день не отпускают ваши слова, сказанные при знакомстве».
– Какие слова? – спросил я.
Капитан посмотрел на меня очень серьезно, но говорил тихо и с уважением.
– Вы, правда, считаете, что они негодяи только с нашей точки зрения?
– Если ты русский, то ты их осуждаешь. Если поляк, то оправдываешь. Вот и все дела.
– Я понимаю, о чем вы говорите, но разве вы не русский?
– Конечно, русский. И я не оправдываю их.
– Но почему вы так об этом говорите? Вас будто задевает то, что мы вынуждены их преследовать.
– Я прожил недолгую, но насыщенную жизнь, капитан. Я видел много людей, я видел много мест, я знаю, как работают относительные ценности и чего стоят наши моральные ориентиры. Я научился уважать чужой взгляд. Но вместе с как бы уважением ко всему условному, пришла и ненависть. Я пытаюсь найти безусловные, абсолютные ориентиры, абсолютные ценности.
