Завидя нас, ханты стали замедляться и наблюдать за нашим приближением. Подобравшись совсем близко, я смог сосчитать всех мужчин: их было пятеро. Четверо были повернуты к нам лицами, изображавшими интерес, а последний – спиной. Сначала мне показалось, что его шуба ярче прочих, но когда я слез и стал подходить ближе, сторонясь рогатый скот, я вдруг узнал европейское пальто и тулуп.
Сохачевский остался на лошади, но следовал за мной, то и дело упираясь в серый табун.
Я же, кивнув всем четырем всадникам, достал револьвер. Ханты с собой оружия не имели, так что единственную опасность мог представлять только таинственный пятый пастух. Я направил на него дуло оружия и громко приказал развернуться, что тот и сделал.
Передо мной возникло бледное лицо с узкими глазами и большим носом. Оно взглянуло на меня недоумевающе, и я опустил пистолет. Посмотрев назад, я увидел капитана, сидевшего на лошади среди плотно пасущихся оленей. Он вопросительно кивнул, а я мягко спустил курок, крутя головой из стороны в сторону.
– Похоже, мы…, – не успел я договорить, как меня тут же сшиб с ног какой-то парень в хантской шубе, отчего я обронил пистолет на землю. Одновременно с этим другой парень в черной европейке стащил Сохачевского с седла, и тот со всей силы рухнул на землю.
Пока я пытался закрыться от шквала сильных и точных ударов, капитан выхватил револьвер из кобуры, но тут же получил удар ногой по руке и револьвер упал за несколько метров от владельца. Сообразив, что к чему, ханты стали отступать в разные стороны, чтобы не попасть под раздачу. Я же, наконец, увидел лицо нападавшего – белое, вытянутое, с пегой бородкой.
Сконцентрировавшись, я достал припасенный клинок и воткнул его в живот обидчику, отчего тот, тут же растеряв весь прежний пыл, попятился назад, придерживаясь за ручку ножа. Вскрикнув от боли, парень тут же призвал к себе на помощь второго, который, оставив капитана лежать, подбежал и свалил меня вновь в снег.
Одновременно раненный в живот поляк нащупал возле себя оброненный мной ранее револьвер, а Виктор снял с лошади свою винтовку. Лях направил дуло в мою сторону и скомандовал другу: « Учец!».
Я же, поняв, что происходит, как только освободился от железной хватки беглеца, подполз под оленя и быстро растворился среди животных.
Польский «подранок» выстрелил из револьвера, но пуля прошла мимо. В этот момент капитан подошел ближе и выстрелил в сторону ляхов, но тоже промахнулся, попав в одного из оленей. Животное замычало от боли и стало шататься в разные стороны. В этот момент я продолжал ползти к своей лошади, Сохачевский перезаряжал винтовку, а поляки пытались сбежать. Тот, что был цел, помог другу забраться на лошадь и сел за ним следом, тут же начав неистово бить кобылу по бокам, крича что-то на родном языке.
