– Я остаюсь, – тихо сказала Кира. – Идти мне все равно некуда. Да и потом, за что меня убивать? Я ничего опасного не делаю, только стараюсь помогать людям.
После ее слов все будто очнулись, ожили.
– Я тоже, – сказала Аллочка. – Надо просто быть осторожными, и все. Я остаюсь.
– Подождите, ребята. Это все, конечно, очень трогательно, но дело нешуточное. Поймите, Назира тоже ничего опасного не делала, а ее убили. Видимо, только за то, что она была в нашей партии, – Востриков попытался убедить подопечных.
– Назиру убили не из-за партии, – шмыгнув носом, сказала Глафира, – она наверняка куда-нибудь влезла. Так что я тоже никуда отсюда не пойду.
– Стоп! Глаша, что значит «влезла»? – переспросил Востриков.
– А то и значит, что она вечно все узнавала и запоминала. Говорила: «Кто владеет информацией – тот владеет миром».
И Глафира снова заплакала.
Похлебкин встрепенулся, провел ладонью по волосам, приосанился.
– Так я ж и говорю, Антон Семеныч, что не полезут они больше на нас. Должны понимать, что сейчас и полиция за дело взялась, и наша служба безопасности. Они что, всех наших переубивают, что ли? За что?
– Значит так, – подвела итог встречи Сологубова. – Мы остаемся. Работаем все в прежнем режиме.
– Работаем, – подтвердил Торопов. – Ребята из охраны у нас дежурят, тревожная кнопка у нас есть…
– Спасибо всем, конечно, – растроганно поблагодарил Востриков. Он позволил себе секундную слабость – растрогаться, но тут же взял себя в руки. – А теперь, Кира, я хотел у тебя попросить фотографии той модели, которую убили. Дай их сюда, от греха подальше. А то мало ли, полиция найдет…
– Какой модели? – не поняла Глафира. – По поводу которой приходила ее свекровь? Про которую по телеку говорили, что ее в ванне нашли зарезанной? А она что, прямо настоящая модель?
Востриков кивнул головой. Кира пошарила в тумбочке и растерянно протянула:
– А фотографий нет. Странно, вроде, я их клала в этот ящик.
– Ну, правильно, одной нет, – сказал Востриков. – Потому что ее нашли у Назиры в сумке. Но, как я понял, была и вторая. Так что дай мне эту фотографию.
Раздались удивленные возгласы.
– А зачем Назире была нужна эта фотка? – удивилась Глаша.
– Я тоже хотел бы это знать. Кто отдал ей тот снимок? – зыркнул глазами Антон Семенович.
– Да никто не давал. Много она спрашивать будет. Взяла сама, да и все, – в сердцах сказала Глаша.
– Когда она могла это сделать? – строго спросил Востриков.
Все принялись вспоминать, и вырисовалась следующая картина.
