Это письмо не было отправлено. Оно не в конверте. Это листок в зеленой тетради. А вот еще одно: «Здравствуйте, дорогая бабушка. С новым 1988 годом! Обнимаю, жду встречи. Желаю счастья в новом году. Ваш внук Ликас».
Вот так. Не все можно произнести.
Я кидаю камни в море. Не в Балтийское – в Черное. Это лето полно веселых разъездов и встреч. И то и дело, возвращаясь домой, я возвращаюсь в коробке Мороса. К письмам и дневникам, отчетам, автобиографиям. И я читаю жизнь по обрывкам этих бумаг.
… «Мама, Виталий не поедет учиться в Москву. Мы все решили, он пойдет в ПТУ по профилю отца. Не звони и не серди Миколаса. 1989 год».
«Протокол. Копия. 13 января 1991 года. Вильнюс. Я, майор юстиции Дариус Мачеюс, в соответствии со статьей… Кодекса об уголовных преступлениях республики Литва, составил настоящий протокол о том, что несовершеннолетний Виталий Миколо Морос, 10 сентября 1974 года рождения, проживающий по адресу: Каунас…, литовец, принимал участие в штурме здания парламента города Вильнюс совместно с представителями партии «Единство», проявил агрессию к своей Родине и посягнул тем самым на территориальную независимость Литвы». Свидетели: фамилии, подписи, печать.
* * *
Желтый коридор. Желтый коридор. Свет желтый, но он не греет. Человек в форме. Можно обернуться, посмотреть звание. Но обернуться нельзя. Ноги идут сами, их нельзя, не получается почувствовать. Здесь холоднее, чем на заснеженной площади. Наверное, не холоднее, но холоднее. Наручники. Хотя он не сопротивлялся, и в этом нет необходимости. Коридор. Они идут вдвоем с человеком в форме. Уже минут двадцать или тридцать. Час. Коридор не кончается. Если считать по ударам сердца, то точно час.
Допрос. Нет, его никто не избивал. Никто не издевался. Ликас сам не понимал, почему его охватил такой ужас. Он не был трусом, терять было нечего.
* * *
Отец уже два года был членом «Саюдис». Новый год они встретили тревожно. Казалось, все примирились в семье. О политике не говорили, Ликаса ни в чем не обвиняли и не мучили. Ему было семнадцать тогда. Мрачный одинокий мальчик. Он не отвечал на вопросы, не здоровался и не прощался. Никто не знал, где он брал деньги. В ПТУ, где когдато учился отец, почти не было русских. С литовцами жилось тяжко. Он не жаловался. Ликас ждал лета, а там – Москва и бабушка. Он бывал у нее уже три раза. И всегда уезжал с неохотой.
Первого января сели вместе за стол. Чокнулись.
– За свободу! – рявкнул отец.
