15. Почти шесть лет испарилось, как, вдруг, очередной прогулкой на одно мгновение глазам знакомое лицо. Заволновался, чему годки виною: – Надо же! не Фант ли? Скоро убедился – он. Однако себя выказывать до времени не стал. Втихаря разузнал за арестанта из второго барака – его спаситель бывший офицер, отбывает срок по гордыне. Ничего нового – передряга из-за бабы, вину на себя взял. Срок дерьмо. "Сагу о Форсайтах" прочитал и марш на волю. Долго приглядывался Дыка к Фанту и все мараковал, что из себя за человек Фант, чего достоин, отблагодарить ли? Время своим чередом, а следом вывод – Фант правильный, кому как не ему хорошо бы пожить из всей этой кодлы. А как слег вор, так и вовсе решился Фанта озолотить, подарив ему задумку. Что Фант вывернется, старик не сомневался.
Про Фанта на зоне не знали, потому величали заключенного Серым. На следующий день после разговора с Маклером, доверенный старика подвалил к Серому: – Слышь, сегодня, как свистну, пойдешь на базар к Дыке.
– Эт еще зачем и кто таков этот твой Дыка? – задал вопрос Фант.
– Не гони. Хозяина каждому представляют с порога. Мое дело маленькое: передал и в сторону. Если сам не дурак, догонишь к кому вызван.
– Ладно.
Поздно ночью Фанта представили больному, по дороге огорошив значением уголовника, которому он понадобился.
Цепкая память Фанта подсказала и он было выразил, что признал в старике случайную встречу в кафе, где и сам едва остался жив, спасая от кавказцев вора. Но вор бросил один из тех взглядов, которые заставляют смутиться и отложить эмоции подальше. Чуйка подсказала, что разговор важный и нужно не выдавать знакомство.
– Серый, – представился Фант.
Дыка знал, что за ними следят шестерки Маклера и ловят каждое их слово.
– Серый, надо же. А по виду подходит Олежек. А ты Серый. Ну, Серый, так Серый. Присядь-ка. Не гляди, что я в таком виде. Никто не минует похожего положения. Склянка отобьет срок и адью, хе-хе-хе.
Фант присел. В свое время Фанту приходилось видеть обреченных, и он тяжело переносил подобные проявления жизни. Ему было больно смотреть на умирающего хозяина арестантской жизни. Дыка был жалок, и поделать с этим ничего было нельзя. Разговор Дыка повел, как и полагается вору. Медленно, подбирая каждое слово. Голос его был слаб, но все равно в скрипучих звуках чувствовалась особенная скрытая сила. Разве что тон был чуть завышен против обычного шепота. Но это от того, что Дыка знал – два-три подонка, притворяясь спящими, затаили дыхание, дабы не пропустить ни одного его слова. Вор незаметно тронул Фанта коленом. Фант понял и этот жест, и пронзительно посмотрел Дыке в глаза, что означало: – не дурак, я все понял.
