Со смертью Ивана вдруг всё стало ясно, словно в тёмной комнате включили свет. Стало очевидно то, что их хвалёной дружбы больше нет. Какое-то время она ещё держалась на этом весёлом балагуре, который скреплял эту компанию словно цементный раствор. Не стало Ваньки, не стало общих интересов, посиделок встреч. Их и при нём в последнее время было немного, но сейчас, как отрезало.
Дружбы нет, но бизнес то остался. Пока была хотя бы видимость тёплых отношений дела задвига̀лись в дальний угол, и теперь пожалуй настала пора заглянуть в эти тёмные углы. Сейчас, по сути, у руля в «Олимпе» один Лёха. Глеб, Тимур и покойный Ванька давно уже не в теме и почивают на лаврах. И вот с каких-то пор стало Глебу не по себе, тревожно как-то. Может быть эта тревога связана со смертью Ваньки. Когда умирает самый живой из компании, невольно задумываешься о бренности бытия. Когда двухметровый здоровяк, любитель баб, бани и выпивки, падает замертво, сражённый инфарктом именно в бане, в окружении этих баб и выпивки, любой философски настроенный ум будет искать в этом злую закономерность, начнёт задумываться о той тоненькой ниточке, на которой висит человеческая жизнь, размышлять о том, что же он оставит после себя, если вдруг… Тут то и вспоминает философ, что есть у него доля в бизнесе, такая же бесхозная, как два сына живущие со второй женой. Словом задумался Глеб серьёзно, и к счастью своему нашёл лёгкий способ разрешить ситуацию. Напрямую с претензиями и ревизией к Лёхе не пойдёшь, а вот троянского коня ему можно подсунуть, и какого коня.
– Ну чё там? Когда твой сюрприз появится? Вроде шесть уже… – говорит Тимур, глядя на позолоченный хронометр, свободно болтающийся на запястье. В девяностые на этом месте была толстая золотая цепь, но всему своё время и место.
– Наверное, немного опаздывает, – виновато улыбается Глеб.
– Человек, который опаздывает на первую же стрелку, мне уже не очень нравится.
– Этому человеку можно…
***
Низкий, округлых форм спортивный Мерседес, как только что приземлившаяся летающая тарелка, пронзительно свистя резиной об асфальт, врывается на парковку перед рестораном. Пыльный столб, поднятый внезапным смерчем, на какое-то время зависает над стоящими рядком машинами.
Тарелка приземлилась криво, практически поперёк разметки, но это видимо ничуть не смущает её пилота, который даже и не думает перепарковаться поаккуратнее. Длинная бардовая дверь отъезжает в сторону, и из неё выпадает сначала одна, а потом вторая миниатюрная ножка в красных туфельках на неимоверно высоких шпильках. Молодая женщина с огненно рыжими волосами и бледным, но очень смазливым личиком выходит из машины, а потом снова ныряет в салон, демонстрируя идеальные ягодицы, обтянутые красной юбкой карандашом. Достав из салона большую кожаную сумку, в тон своему красному наряду, она, небрежно хлопнув массивной дверью «Мерса», цокает шпильками, направляясь к стеклянным дверям заведения с огромной вывеской «Моцарт» над входом.
