– Да чем же все это объяснить? – говорила Петрова, сидя с женихом в своей уютной комнатке, спустя несколько дней после его ареста и освобождения.
– Ты знаешь ведь о заявлении чиновника Курицына? Двойник мой – незаконнорожденный сын моего отца.
– Да-да, но все это так странно, почти фантастично…
– А мне, наоборот, теперь только стало все ясно, – задумчиво отвечал Павел Радищев. – Я теперь только понял, что за личность мой отец, и в душе моей поднимается к нему такое чувство, за которое я сам боюсь…
– Милый! – тихо сказала молодая девушка. – Не тревожься… Бог даст, все это обойдется… Его поймают, и мы будем счастливы…
– Нет! Его не поймают, – твердо ответил юноша. – Я чувствую, что этот человек, этот брат мой, будет стоять всюду между мной и моим счастьем… Я теперь не могу быть ни на минуту спокоен, потому что ясно сознаю, какая крупная игра ведется им против меня. Или он, или я!..
– Мой дядя, к которому я ездила, обещал мне поставить на ноги всю сыскную полицию… Ему обещали лучших агентов…
– Это так, но я все-таки дрожу… Не столько, конечно, за себя, сколько за тебя… Знаешь, Маня… когда я впервые увидел тебя, то через полчаса я уже любил тебя так же, как и теперь, но тогда же, помню, какое-то тайное чувство подсказало мне, что счастье нашей любви невозможно… Что-нибудь должно стать поперек нашей дороги, по которой мы шли навстречу один другому… Я стал ломать голову. Что? Отчего наше счастье невозможно? Но ответом было одно глухое предчувствие, и вот оно исполнилось…
– Милый! Ты чересчур мрачно смотришь на все это. Что ж такого, что ты имеешь двойника? Правда, это редкий случай, но…
– Но когда этот двойник, очевидно, поставил себе целью заместить меня, борьба наша будет ужасна… Она тем более страшна, что он, этот враг мой, скрывается где-то во тьме, откуда видит меня, но где я его не вижу…
– Полно! Надо не падать духом, а действовать.
– Действовать?!
– Да, действовать, и как можно скорее и энергичнее… Будь этот двойник твой не замешан ни в каком преступлении, а только готовился совершить его, борьба, конечно, была бы труднее. Но он уже совершил преступление, и этим, на мой взгляд, устранение его с нашей дороги облегчилось…
– Конечно, это так, но где же его найти… Он, вероятно, ходит переряженный, загримированный, чтобы не выдать свою тайну…
