– Ой, а с приятелем то твоим какая хохма! – воскликнула леди. – Какому драку нужна квартира с многотысячными долгами?!
Снова пронзительный звон хрусталя.
– Но, Эндрю, – обратился Бобби к худощавому джентльмену, – идея с потопом была просто бомба! В противном случае, я даже не знаю, сколько бы они здесь продержались!
– Да, они чуть не побили предыдущий рекорд, – подхватил Эндрю, – прежние целую неделю сидели!
– Да уж…,– задумчиво протянул Бобби. – А знаете, мне их даже немного жаль. Этот Гордон говорил – они всю жизнь о квартире мечтали… Тут, вроде уже все и случилось, счастье, жизнь, вроде налаживается… Но потом… Не кажется вам, что мы перегибаем… Жизнь людям ломаем?
Веселье мгновенно стихло. Троица задумчиво уставилась в окно, за которым метались белые мухи.
Первой неловкую тишину нарушила стройная леди:
– Да, Бобби, я тоже часто об этом думаю. Часто меня по этому поводу грызет неуемная совесть, – она сделала паузу, – но посуди сам: в стране кризис, работы нет, денег нет, ничего нет. Мы с Эндрю вкалываем день и ночь. И что нам это дает? Ничего. Получаем сущие гроши. Ты, Боб, и вовсе потерял работу. Куда ты сейчас подашься? Да никуда! Никому ты не нужен… никому мы все не нужны!…
– Лорен права, – подхватил Эндрю, – сейчас неустойчивое, меняющееся время, а мы можем и должны найти его положительную сторону, должны найти выгоду и, да, пожертвовать кем-то, но пожертвовать ради будущего, ради наших же семей! Как сказал великий ученый Чарльз Дарвин, а поверь, он знал, о чем говорил: «Выживает не самый сильный и не самый умный, а тот, кто лучше всех приспосабливается к изменениям».
– Да, дело вы, ребята, говорите… дело, – хмуро согласился Бобби, подперев ладонью тяжелую голову. – Завтра будут торги на Норт-роуд, я уже впечатлил одну семейку нашей квартирой. Сказали – придут непременно.
– Ой, да ладно тебе, Стив, хватит ломаться. Ты, вроде, взрослый мужик, а ведешь себя как ребенок, – громогласно твердил светловолосый мужчина своему другу, сидящему напротив.
Был уже поздний вечер, солнце давно закатилось за горизонт, поэтому в баре, где сидели два товарища, царил полумрак. Блондин уже пропустил некоторое количество стопок, из-за чего речь его начинала терять ясность, а мысли путаться и цепляться одна за другую:
– Давно пора уже взяться за дело, а у тебя все какие-то принципы… какие-то моральные правила… совесть какая-то у тебя… – он опрокинул в рот оставшуюся на дне стопки жидкость и, немного помедлив, развязно продолжил:
