– Воля ваша. Если через месяц долг не буде погашен, банк начнет отбирать ваше движимое и недвижимое имущество. А в случае отсутствия такового – тюремный срок или отработка. Здесь уж вам решать, – отрезала она и засеменила к лестнице
***
Молодые люди долго еще вслушивались в ее удаляющиеся шаги, долго еще не могли прийти в себя.
Оба понимали – их недавний разговор утратил свою актуальность. Теперь остается один лишь выход… один лишь единственный выход.
– Гордон, ты знаешь, что нужно делать…, – прошептала Мэдисон, – пойдем к Бобби.
Тяжело далось юноше это решение. Тяжело было подойти к двери соседа, поднять руки, сложить ее в кулак, постучать раз, постучать другой. Тяжело было увидеть его пухлое лицо и через силу сказать:
– Бобби, мы согласны. Можешь обрадовать своего друга, мы продадим ему квартиру…
Уже был вечер. За окном снова бушевала снежная буря, заставляя всех и каждого скорее скрыться в теплом помещении. Тяжелые хлопья снега хаотично кружили и оседали на пустынных улицах. Гайд-стрит тоже была пустынна: фонарь, качающийся из стороны в сторону, тускло освещал ее; двери в подъездах были плотно захлопнуты или даже закрыты на засов; в окнах горел приглушенный свет, и были видны привычные силуэты, сновавших за ними людей.
Свет горел практически везде. Везде… но только не в девятой квартире на третьем этаже.
Зато за соседней дверью, за дверью с медной цифрой 8, помимо света разгорался еще и оживленный разговор.
Три человека со счастливыми лицами, с несходящими улыбками вальяжно сидели за столом и бокал за бокалом пили пенящееся, разливающееся по столу шампанское.
Один из них был нервный продавец из конторы по ремонту и установке оконных рам:
– И так, друзья! За необъятную человеческую глупость, – прокричал он, поднимая переполненный бокал, – как можно было поверить, что какое-то, господи, окно стоит 550 фунтов?!
Все трое разразились неудержимым хохотом.
Теперь бокал подняла дама-представительница банка:
– Выпьем же за страх человеческий перед долгами и банком! – она уже не выглядела так строго, теперь длинные волосы превратились из седеющих в ярко-каштановые и разметались по ее плечам.
Снова послышался звон бокалов, а за ним громогласных смех.
Третьим бокал поднял Бобби:
– За людскую доверчивость! Боже, как можно было поверить, что дети… Дети! Зимой! закинули мяч на третий этаж?! Третий! Это не под силу даже олимпийскому чемпиону! – он вытер слезы, набежавшие на глаза от продолжительного смеха, – а рабочие? Как можно пустить к себе каких-то чужаков и уйти при этом?! Уйти!
