Вокруг Тима начался ритуальный танец воинов. Все вокруг стали хлопать в ладоши – люди на площади подхватили. Сейчас барабанщики старались не попадать в ноты, в ритм: переход в другой мир – это всегда дисгармония.
А Том продолжил удивлять. В его окружении вдруг началась какая-то напряжённая чехарда: слетела на пол чья-то маска, кто-то даже упал в толпе, послышались громкие возгласы. В гущу событий тут же бросились несколько воинов. С взволнованным и отчаянным взглядом из толпы появился Тим. Оглянувшись и оценив ситуацию, он бросился солдатам навстречу. Увернувшись от захвата одного, он попал в руки другого. Его тут же скрутили, но Том продолжал изворачиваться и брыкаться.
Всё происходящее говорило о том, что присутствие духа покинуло его в последний момент.
Картину неповиновения заволокло дымом копала и заслонило телами воинов, не прекращавших танцевать. Но Элизабет успела заметить во всей этой кутерьме, как над головой Тима нависла чья-то рука с палкой – последовал удар. Возмутитель спокойного хода событий обмяк – напряжение сразу же спало.
Люди, что стояли на площади, в этот момент достали колокольчики, и звон поглотил все остальные звуки: жизнь должна торжествовать! Смерть одного, должна спасти жизни сотен людей. Кровь Тима, обязательно достигнет чрева маисового бога, и тогда – тот смилостивится, и пошлёт богатый урожай.
Бет застыла в нерешительности – между двумя мыслями: «Что вы делаете?!», и «Это же шоу». В общем, от этой сценки, её снова выбило из колеи. Как ей реагировать?! Да ещё эта ужасная музыка – под стать происходящему.
А тем временем, обмякшего от удара Тима, жрецы-бакабы положили на жертвенный камень и стали пощёчинами приводить того в чувство. Добившись, видимо своего, они поспешили с продолжением ритуала.
Ах-кин благословил накома и подал кому-то знак.
Шулла подошла к Элизабет и, взяв ту за плечи, направила её в сторону жертвенного камня. От её прикосновения у Бет немного отлегло – всё идёт по сценарию.
Чаки держали скованное напряжением тело Тима за руки и за ноги. Бет видела, как мелкая дрожь била его. Шея вздулась от усилий – проступали вены. Вызванный верховным жрецом прорицатель придерживал голову Тиму и что-то говорил ему, заглядывая прямо в глаза.
Звон утих. Наком, вознеся руки к небу, прочёл ещё одно короткое заклинание. Потом, не поворачивая головы к Элизабет, взял нож с её подноса; девушке пришлось отойти на своё место.
Отсюда ей было видно только, как грудная клетка Тима призывно вздымалась и от дыхания, и от волнения. До неё доносились приглушённые и хриплые стенания возлюбленного. К ним примешивалось бормотание ах-кина:
