— Брат! Ты сегодня со мной не потому, что я хочу видеть в тебе подобного себе. Нет. Тебе всё равно предстоит узнать все стороны жизни человеческой. Они далеко не привлекательны. Так пусть это знакомство пройдёт через меня, рядом со мной. Вот почему ты здесь. Но выпить можешь. Сколько захочешь. Абсолютно непьющий не найдёт успеха ни в какой деятельности. Но из меня не делай кумира. Я — отрицательный персонаж этой пьесы, — Барт обвёл рукой пространство, зацепился за талию проходящей мимо брюнетки, другой рукой подвинул стул и посадил её рядом с собой.
— Посиди с нами, крошка, — Эриксон наполнил ещё один стакан и протянул его брюнетке, наблюдая за тем, как Леран осторожными глотками осушает свой, — У нас праздничный вечер, хочется разделить его с кем-нибудь. Тебе ведь тоже не сладко?
Он заглянул в закрашенные голубым глаза и увидел пустоту, лишённую определённых признаков мысли. «Ещё одна ходячая программа. Организм… Ни сладости, ни горечи она не знает. Только боль или наслаждение. Но и от них вскоре останется одна тень», — с тоской подумал Барт и снял руку с горячего стана. Кожа девушки стала противно-скользкой, как у свежепойманной лягушки.
— За мировую катастрофу, — произнёс Эриксон тост, подождал, пока Леран и безымянная «крошка» выпили, продолжил, — Она одна способна оздоровить нас. Без катастроф мне что-то тоскливо. Будто я остался один в мире живой, а кругом — только куклы. И поговорить на равных не с кем. Крошка, на каком заводе тебя делали?
— Барт, ты знаешь, у меня тоже бывает такое чувство, — сказал Леран; неуверенная, громче обычного речь его показала начало действия полутора стаканов виски, — Словно я в этой жизни попал не туда, куда хотел. А куда мне надо, — никак не могу вспомнить.
Опьянение Лерана Барт отметил с лёгким удивлением, но не стал на него реагировать. Пусть мальчик узнает цену и похмелью, меньше потом будет тянуть к рюмке.
— А ты не хотел бы поближе познакомиться с нашей красавицей? — Спросил его Барт, задержав взгляд на высоко поднятом бюсте, туго схваченном прозрачными кружевами.
— Зачем? Нам и так хорошо, — ответил Леран, — К чему она нам?
Теперь уж Эриксон поразился по-настоящему: Леран говорил абсолютно трезвым голосом, в котором не было слышно ни капли алкоголя. И, чтобы скрыть удивление, налил «Крошке» ещё стакан, и сказал:
— Выпей, родная. Выпей, закуси и пойди погуляй. Понадобишься, я тебя позову.
Крошка послушно выполнила указания Барта и покинула столик, отрепетированно изящно обходя препятствия, демонстрируя белую лягушачью кожу. В помещении бара сгустился дымный вонючий угар, ритмы ударных упростились и участились, заставляя кипеть разгорячённую кровь наэлектризованных городом клиентов. Дирижёр злачного заведения умело переводил режим работы с вечернего, заводящего, на ночной, пропитанный неудержимой и несдерживаемой страстью. Ночь обязана была приносить вдвое большую прибыль, чем день.
