– А кто твоя мать?
– Знатная дама, и хорошего происхождения. Я – позор для нее, поэтому обо мне никому не рассказывают.
– И у нее нет носа? – волк насторожился.
– Ни следа! Ни у нее, ни у одной из шести моих сестер, рожденных в законном браке. Я же родилась лишней, выскочила вместе со шестой сестричкой, и поэтому росла не в колыбели, которая для всех моих сестер общая, а в старой корзине. Там сейчас хранят уголь.
– Неужто во всем доме нет никого, кто любил бы тебя? – спросил волк.
– За что же меня любить, если я уродина? – удивилась Фриек.
Волк помолчал, потом встал и обошел девочку кругом.
Она почувствовала, как он коснулся носом ее ладони.
– Приходи сюда и завтра, и когда захочешь, – сказал волк. – Я научу тебя ловить зайцев и бегать с другими волками. Человек не должен быть таким одиноким, тем более – в твоем возрасте.
* * *
Так прошло еще два или три года. Фриек росла и чертами все более походила на свою мать – до того, как бисклавре лишил ее носа. Но поскольку облик дамы Азенор со времен ее первого замужества непоправимо изменился, то и сходства между дочерью и матерью не замечал никто, кроме волка.
Лишнюю дочь никто не собирался предъявлять отцу, если тот когда-либо вернется, и поэтому она жила в родном доме на положении служанки. Фриек это нисколько не огорчало: ей не нравилось вышивать, она не хотела играть на виоле или слушать песни и истории; все казалось ей скучным по сравнению с тем, что она узнавала от волка.
Как-то раз Фриек завела с матерью разговор и спросила:
– Госпожа мама, почему мы никогда не устраиваем охоту?
Азенор вонзила иглу себе в палец – таким неожиданным оказался вопрос седьмой дочери, – и только ахнула:
– Откуда тебе вообще знать о существовании подобных вещей?
– Слыхала от слуг, – ответила девочка.
– Слуги ставят силки и ловят зайцев, – отрезала дама Азенор. – Да и на что нам охота, если во дворе у нас живут и свиньи, и утки, и гуси? Мяса вдосталь!
– Но разве не интересно сесть на лошадь, вооружиться и скакать по лесу, догоняя оленя? – спросила девочка. – Или с рогатиной затравить кабана?
– Господь с тобой, маленькое чудовище! – вздохнула Азенор. – Не знаю уж, какой гость вложил эту лишнюю горошину в мой стручок, но не устаю благодарить святого Гвеноле за то, что он услал моего мужа подальше из дома!
И она распорядилась, чтобы с девочкой не разговаривали ни о чем, кроме ее непосредственных обязанностей. А обязанностью ее стало собирать в лесу хворост, и еще Фриек отправляли к углежогу за углем, который она приносила домой в той самой корзине, где некогда лежала младенцем.
