– Ладно, прости, это твоё дело. Не знаю, что там с тобой произошло, но неужели ты и вправду не представляешь, где Софья может быть?
– А чем я, по-вашему, занимался всё это время? И сколько денег потратил на то, чтобы узнать, чья карета проезжала тогда по той дороге? В какую сторону она направилась?
– Насколько я понимаю, – заметил Тредиаковский, – денег у тебя было столько, что на них можно было бы купить небольшой замок.
– Вот именно, – тяжело вздохнул Флоримон, – но я решил купить небольшой бриг. Как бы я ни ждал отцовского золота, а только надеяться лишь на него не могу себе позволить. Судно должен был купить мне мой приятель, а он, говорят, как в воду канул…
– Плач Синей Бороды по убиенным жёнам, – буркнул Себастьян. – Так тебе и надо! Погоди, бог воздаст тебе полной мерой за грехи твои!
– Подожди, барон, про грехи, – остановил его Тредиаковский. – Или ты забыл, что нам от него узнать нужно? И что вы таким образом выяснили, де Баррас?
– А узнал я, что их сиятельство княжна уехали в одной карете с герцогиней Иоландой де Полиньяк, близкой подругой королевы Марии-Антуанетты. И не куда-нибудь, а прямо в Версаль. В то время как я скитаюсь по дорогам, словно беглый каторжник, а по моему следу бежит свора легавых, эта мерзавка…
– Ты хочешь сказать, что Софья в Париже? – изумился Григорий. – Но этого не может быть!
– Отчего не может? Может! Разве вы не поняли? Она в Версале! Если она расскажет её величеству обо мне, Флоримону не останется места в собственной стране!
Неожиданно он горько заплакал, неуклюже вытирая мокрое лицо о воротник своей грязной рубашки, потому что мужчины по-прежнему держали его за руки.
– Неужели княжна довела до слез самого Меченого – грозу Марселя и Дежансона?! – проговорил словно в раздумье Тредиаковский. – Что-то всё же в этой девчонке, несомненно, есть!.. Недаром я согласился, чтобы она помогала мне в моих делах…
– В каких делах? – не понял барон де Кастр.
– Это неважно, – отмахнулся Григорий. – И отпусти ты несчастного Флоримона, судьба и так уже его наказала. Пусть теперь им ажаны занимаются! Нам с тобой некогда, мы завтра чуть свет отправляемся в Париж… Да, погоди-ка!
Он обернулся к Флоримону, который почти без сил привалился к каменной стене трактира.
– У тебя деньги-то есть?
– Откуда! – уныло отмахнулся тот.
– Вот тебе, – Тредиаковский сунул ему в руку три золотые монеты. – Сможешь получить наследство – отдашь!
– А доесть свой ужин я могу? – спросил Флоримон, сглатывая слюну.
