Брат с сестрой переглянулись, и Жозефина сморщила нос:
– Я была однажды. Мне не понравилось. Там всё провоняло рыбой. Жуткая вонь!
– Париж, однако, тоже не славится чистым воздухом, – заметил её брат. – Вы сами убедитесь, моя дорогая… княжна! Это самое причудливое смешение богатства и нищеты, благоухания и откровенной вони. Но тем не менее Париж остается городом мира. Его обаяние и очарование будут вечно вдохновлять поэтов и писателей всех времен и народов…
Завёлся! Наверное, нет на свете вопроса, который был бы неведом словоохотливому графу и по коему он не имел бы своего мнения.
– А меня Марсель поразил! – она прервала его вдохновенную речь и улыбнулась про себя досаде Жюля. – О нём мне рассказали такие таинственные истории. Военные и торговые суда, утлые лодчонки, смешение языков и разыгрывающиеся вдали от людских глаз трагедии…
– Вот видите, и там смешение, как везде! – тут же подхватил граф. – Мы вынуждены жить бок о бок с теми, кто доедает последний кусок хлеба и не имеет ни единого су, или с теми, кто потерял счет своим луидорам…
Нет, всякие попытки Сони вывести беседу в нужное русло оказывались тщетными. Ей попался весьма распространенный тип оратора, а не собеседника: он предпочитал говорить один и слушать только самого себя. А между тем… Соня хотела подтолкнуть его к разговору о том, что волновало её: не пропадали ли совсем недавно без вести молодые женщины, бывшие прежде при дворе?
Когда она оказалась пленницей Флоримона в одном из его тайных убежищ, тот, как и обещал, прислал к ней молодую женщину. Та обрезала ножом путы, помогла Соне одеться и, поминутно оглядываясь на дверь, прошептала:
– Если вы сможете отсюда вырваться – что-то подсказывает мне, что вас вместе с нами не повезут, – передайте моей матушке, что я жива… Она живет в Париже. Оплакивает меня. Все думают, будто я утонула, катаясь на лодке. А это всё подстроили люди Меченого! Если бы она знала, то, наверное, постаралась бы выкупить меня. Правда, мы не очень богаты. После смерти батюшки…
В это время за дверью раздался звук шагов, и она испуганно замолчала.
– Имя! Вы не сказали ваше имя! – затеребила ее Соня. Судьба этой девушки напомнила Соне её собственную судьбу: Астаховы тоже стали особенно бедствовать после смерти Сониного отца.
Но девушка вся превратилась в слух, дрожа и не двигаясь с места. Что же сделали с нею эти негодяи? Какому изощренному «обучению» подвергли?
– Как зовут вашу матушку? – чуть ли не крикнула ей Соня в самое ухо.
