– И вы здесь тут как тут! – съехидничал кок.
– Именно. Я вас отмажу! – нарочито серьезно проговорила она.
Больше вопросов не было, и Антон Захарович, похоже, смирился с этим её отбором проб в рейсе. Но всё-таки на журнал регистрации старался не смотреть. Будто ученик, которому учитель выставляет неизвестно какую оценку.
Потом Анастасия уже стала искать работу для себя. То, что она, например, в диспансере делала по долгу службы или после напоминания главного врача, здесь считала профилактикой.
Предложила устраивать у себя в лазарете прием любознательных граждан. То есть, вдруг кто-то захотел бы узнать о новостях медицины, – она натаскала из дома кучу медицинских журналов и заодно сама училась, всякий раз узнавая что-нибудь новое. Прежде это делать ей было попросту некогда.
Первый же посетитель её откровенно удивил: дневальная Маша, которая помялась, поспрашивала вроде ни о чём, а потом поинтересовалась: не смогла бы Анастасия Львовна в случае чего сделать, например, аборт? Тоже почему-то – в случае чего!
Это судового врача насторожило. Она с удивлением посмотрела на девушку, но та её стала успокаивать, что это она спрашивает просто так, ради интереса.
Самой себе она объяснила, что в случае необходимости, наверное-таки смогла бы. По крайней мере, пару раз, еще в институте ей пришлось ассистировать гинекологу. Но в то же время, еёдружбан Герасимов и словом не обмолвился о том, что такое на судне возможно.
Если уж Маше так приспичит, можно сесть на самолет и вернуться в Россию, а не испытывать возможности судового врача. Вообще-то, у неё и кресла нет гинекологического.
Маша, видимо, чтобы сгладить впечатление от своего вопроса, попросила разрешение взвеситься на медицинских весах.
– Можно я буду приходить к вам взвешиваться? Хотя бы раз в три дня.
– Пожалуйста, – разрешила Анастасия. – Хоть каждый день!
Но, когда после ухода Маши взвесилась сама – странно, что эта мысль прежде не приходила ей в голову – выяснила, что всего за неделю регулярного и калорийного питания она поправилась на полтора килограмма! С этим надо было что-то делать.
Потом, уже в рейсе, зашёл к ней новый моторист… она и не поняла, зачем зашёл. Он утверждал, что читал детектив, где по свертываемости крови определили время смерти. Мол, так ли это?
Во-первых, – она это заметила себе с укором, – Анастасия никогда бы не подумала, что он вообще читает книги. Парень – двадцати пяти лет, с трудно запоминающимся именем Темирболат и фамилией Шагиров – имел взгляд отстраненный, словно направленный вглубь себя, а не наружу. Напрасно Настя старалась поймать этот взгляд и хоть как-то расположить юношу к себе. Её взгляда он избегал, и на лице вообще не читалось никакой мимики.
